— Все решено, нечего тут обсуждать. Как ты представляешь мою дальнейшую жизнь, если не разрешу Джику помогать тебе, а ты попадешь в беду?
— Никогда мне этого не простишь.
Она грустно улыбнулась:
— Вот именно.
Наш уход с ипподрома остался незамеченным. Был абсолютно уверен — никто не сел на хвост. Ни Гриин через два «и», ни малый из Художественного центра. Без приключений долетели на полупустом самолете до Аделаиды. Пересев на еще более пустой самолет — до Алис-Спрингса.
По мере продвижения от Аделаиды на север — ландшафт под нами постепенно менялся. Ярко-зеленый цвет тускнел, больше стало красно-кирпичного.
— Гоба, — сказал Джик, показывая вниз.
— Что?
— Геенна огненная безоблачной Австралии.
Я засмеялся. Земля казалась спекшейся, пустынной и очень старой. Старше, чем само время. То тут, то там можно было заметить какое-то подобие дорог, редкие островки человеческого жилья. Как завороженный, смотрел вниз, пока не стемнело. Откуда-то внезапно упал фиолетовый мрак. Он окутал наш путь в пустыню.
Воздух в Алис-Спрингсе был такой, словно кто-то забыл выключить духовку. Нам повезло с подходящим рейсом, когда добрались до аэропорта в Мельбурне. Похоже, удача сопутствовала и тут: молчаливый таксист сразу привез в новенький мотель, где для нас оказались места.
Номер Джика и Сары — на первом этаже; дверь выходит на тенистую дорожку, за ней небольшой садик с бассейном. Мой — в примыкающем крыле, за стоянкой для машин; на третьем этаже. Вход сюда был с открытой длинной галереи, попасть на которую можно только по наружной лестнице, укрытой ветвистыми деревьями. Разбросанные в зелени пальм и кустов неяркие фонари создают ощущение мира и покоя.
Ресторан при мотеле закрыт — работал только до восьми часов, и мы прогулялись до другого. Временами приходилось идти по покрытой пылью щебенке. В свете фар проезжающих машин было видно — щебенка и пыль ярко-красного цвета.
— Отвратная пыль, — сказала Сара. — Никогда такой раньше не видела. Моя тетя утверждала, что пыль проникала даже в закрытый сундук. Когда они с дядей ездили в Айэрс-Рок…
— Что такое Айэрс-Рок? — спросил я.
— Невежественный томми. Это кусочек песчаника длиной в три километра, забытый каким-то беспечным ледником еще очень давно…
— В самом центре пустыни, — добавил Джик.
— Сами там были? — сухо спросил я.
Он усмехнулся:
— Нет.
— А какая разница? — спросила Сара.
— Наш серьезный друг имеет в виду, — ответил Джик, — что с большого расстояния судить нельзя.
— Чтобы поверить, что акула имеет острые зубы, совершенно не обязательно ждать, когда она тебя проглотит, — сказала Сара. — Можно положиться на мнение ближнего.
— Все зависит от того, откуда ближний смотрел.
— Факты — это не мнения, а мнения — не факты, — выдал Джик.
Я не забыл некоторые законы Тодда из далекого прошлого.
Сара взглянула на меня:
— Лед, а не человек.
— Эмоции — гнилая основа для политики. Это он тоже говорил, — пояснил Джик. — Зависть — корень всех зол. Что еще я позабыл?
— Самая вредная ложь исходит от тех, кто свято в нее верит.
— Вот видишь, — сказал Джик. — Какая жалость, что рисовать ты не умеешь.
— Большое спасибо.
Дошли до ресторана, и нам подали такой замечательный ужин, что мы только диву давались.
— Сто лег тому назад здесь все начиналось с ретрансляционной станции, чтобы передавать телеграммы через континент, — сказала Сара. — Теперь сообщения идут через спутник.
— Спорим, что они не стоят такой технологии. Представьте себе болтовню типа «до встречи в пятницу, Бетси», засоряющую космос.
Порасспросив в ресторане, отправились назад другой дорогой в надежде разыскать местный вариант галереи Ярра-ривер. Он был на мощеной пешеходной улочке, рядом с богатыми сувенирными лавками. Насколько могли рассмотреть в тусклом уличном свете, товара на витрине было негусто. Два ярко-оранжевых пейзажа, изображавших пустыню.
— Грубо, — сказал Джик, хотя его собственная палитра не отличалась нежными пастельными тонами.
— Вся галерея, — продолжал он, — наверняка завалена местными копиями Альберта Наматжиры. Туристы скупают их тоннами.
Когда шли к мотелю, мне казалось, что у нас стало все очень по-дружески, так еще не было с тех пор, как я приехал. Может, огромная пустыня действовала умиротворяюще? Во всяком случае, поцеловал Сару в щеку, пожелав ей спокойной ночи, что уже было жестом дружбы, а не перемирия, как утром.
За завтраком она сказала:
— Можешь себе представить, главная улица здесь — улица Тодд. И река тоже — Тодд.