Констебль, выталкивавший меня из холла, видно, принял за репортера.
Дональд тяжело сел, облокотился о стол.
— Чарльз, если тебе не трудно, подогрей мне того супа.
— Конечно.
Раньше он отказывался есть, еда вызывала отвращение.
Фрост, как по сигналу, поднял голову, напрягся. Я понял — все это время ждал именно такого момента. Терпеливо ждал… Открыл банку концентрата, вывалил его в кастрюлю, залил водой, плеснув бренди; стал размешивать до равномерного состояния.
А он пил кофе и ждал. Ждал, пока Дональд доест суп с большим ломтем черного хлеба. Затем — вежливо попросил меня удалиться и, когда я ушел, принялся «серьезно копать», как потом выразился Дональд.
Инспектор уехал только через три часа. Уже смеркалось. Стоя на лестничной площадке второго этажа, видел, как их с констеблем перехватил у двери растрепанный молодой человек. Пока они пытались увернуться, толпа репортеров высыпала на дорогу, устремилась в сад.
Я методично обошел весь дом — комнату за комнатой — опустил шторы, проверил окна, запер на задвижки входные двери.
— Что ты делаешь? — спросил бледный Дональд.
— Опускаю забрало.
— А-а.
Несмотря на долгий разговор с инспектором он, казалось, успокоился, лучше владел собой. Закончив «оборонительные работы», я запер на засов дверь из кухни в сад.
Брат сказал:
— Полиция хочет получить список пропавших вещей. Ты мне поможешь?
— Конечно.
— У нас была опись. Она лежала в конторке. В той, что пропала.
— Нашли место…
— Он сказал примерно то же.
— А страховая компания? Разве у них нет списка?
— Там только самые ценные вещи: некоторые картины, ее драгоценности, — он вздохнул. — Все остальное называлось одним словом — «содержимое».
Мы начали со столовой. Он засовывал пустые ящики в сервант, стараясь вспомнить, что хранилось в каждом из них. Я записывал под диктовку. Было много столового серебра, приобретенного семьей Дональда и доставшегося ему по наследству. Он, имея слабость к предметам старины, всегда с удовольствием ими пользовался. Радость обладания исчезла вместе с вещами. Но не слышал слов возмущения по поводу кражи. Он говорил так, будто это его не касалось. Когда разобрались с сервантом, я понял — ему надоело.
И все-таки добрались до зиявших пустотой полок, где раньше стояла прекрасная коллекция фарфора девятнадцатого века. Тут он заартачился.
— К чему наша возня? Не хочу этим заниматься…
— Как насчет картин?
Окинул взглядом пустые стены. Продолговатые пятна бледно-оливкового цвета безошибочно указывали место каждой из них. В этой комнате были работы современных английских художников. Я мог сразу вспомнить Хокни, Брэтби, двух Лоури и Спеара. Все картины написаны не в самые лучшие периоды этих художников. Дональд не любил работ, которые, по его выражению, «кричали и прыгали со стен».
— Ты, наверно, помнишь их лучше меня, — сказал он — Сделай все сам.
— Могу что-то пропустить.
— У нас есть выпить?
— Только Регинино бренди.
— Могли бы вина…
— Какого?
— Из погреба. — У него вдруг округлились глаза. — Бог мой, забыл о погребе.
— Я даже не знал, что он у тебя есть.
— Из-за него купил этот дом. Идеальные влажность и температура для хранения вина. Там целое состояние — сухое вино, портвейны.
Внизу ничего, конечно, не было. Только ряды пустых полок. И один-единственный картонный ящик на деревянном столе.
Дональд пожал плечами.
— Ну вот…
Я приоткрыл крышку ящика — элегантно изогнутые горлышки запечатанных бутылок.
— Хоть это оставили. — Мне почему-то стало смешно. — В спешке.
— Может, нарочно, — сказал Дональд. — Австралийское вино. Привезли его с собой.
— Лучше, чем ничего.
— Лучше, чем многое другое, если хочешь знать. Австралийское вино превосходное.
Я отнес ящик на кухню, опустил на стол. Лестница из погреба выходила в подсобку, где была стиральная машина и всякие домашние приспособления. Мне всегда почему-то казалось, что здесь один из встроенных шкафов. Неприметная крашеная дверца почти незаметна…
— Думаешь, воры знали, что в доме есть вино?
— Бог их знает.
— Никогда бы его не нашел.
— Так ты же не вор.
Он открыл одну из бутылок, наполнил темно-красной жидкостью два стакана. Я попробовал. Верно, удивительное вино, даже на мой неподготовленный вкус. «Уинз Кунаура Каберне Совиньон». Дональд выпил свою порцию рассеянно. В его движениях сквозила неуверенность, словно он забыл, как все это делается. Понимал, смерть Регины парализовала его действия.