— Вас здесь никто не держит.
— Думаешь, мы развернемся и уедем? И оставим тебя здесь… в таком состоянии?
— А почему бы и нет?
— Что ты мелешь?
Джик вальяжно развалился в кресле:
— Мы не несем за него абсолютно никакой ответственности. Он докатился до того, что его сбрасывают с галереи…
— Как ты можешь такое говорить? — взвилась Сара.
— Мы не хотим иметь к этому никакого отношения.
Я не мог сдержать улыбки. Сара расслышала язвительный отзвук собственных речей трехдневной давности. Всплеснула руками, поняв, наконец, что к чему.
— Ах ты гад, — сказала она.
Джик улыбнулся, как кот, наевшийся сметаны.
— Мы прошлись до галереи, — сказал он. — Все еще закрыта. Разузнали, как пройти на задний двор, заглянули внутрь через стеклянную дверь. Догадываешься, что увидели?
— Ничего.
— Совершенно верно. Никакого мольберта с копией Милле. Все подозрительное заботливо убрали подальше. Остальное имеет нормальный вид.
Переменил положение, пытаясь облегчить боль с одной стороны; вызвал тем самым бурный протест других пораненных мест.
— Даже если бы удалось проникнуть туда, не нашли бы ничего подозрительного. Ясно, что все улики исчезли еще вчера днем.
— Наверняка, — согласился Джик.
— Мы поинтересовались у дежурной, не спрашивал ли нас кто-нибудь.
— Ну и как, спрашивали?
Сара кивнула:
— Позвонил мужчина. Кажется, примерно в начале одиннадцатого. Спросил, не остановился ли тут мистер Чарльз Тодд с друзьями, и, когда она ответила «да», попросил назвать номер комнаты. Объяснил, что должен тебе кое-что доставить.
— Господи! Ничего себе доставочка! Прямо экспресс. Сверху вниз.
— Дежурная сообщила номер комнаты и сказала: если тот оставит передачу в приемной, она позаботится, чтобы ты ее получил.
— Наверняка рассмеялся в ответ.
— У него не столь развитое чувство юмора.
— В начале одиннадцатого… — в задумчивости повторил я.
— Когда нас не было, — сказала Сара, кивая головой. — Это, вероятно, было чуть позже нашего ухода из галереи… Когда покупали купальные костюмы.
— Почему же девушка не сообщила, что нас спрашивали?
— Ушла пить кофе, не видела, когда мы вернулись. А потом просто забыла. Не придала разговору никакого значения.
— В Алис-Спрингсе мало мотелей, — сказал Джик. — Поиски были недолгие, раз они знали, что мы в городе. Дружки Ренбо позвонили ему из Мельбурна, и бомба замедленного действия начала отсчет времени.
— Их, наверно, хватил удар, когда он сказал о покупке картины.
— Надо было ее спрятать, — сказал я, тотчас вспомнив о Мейзи, спрятавшей свою картину и оставшейся на пепелище.
Сара вздохнула:
— Ну, что будем делать дальше?
— У нас последний шанс вернуться домой.
— Ты едешь? — требовательно спросила она.
Прислушался к жалобным мольбам своей бренной оболочки. Потом подумал о Дональде в его холодном доме. И оставил ее вопрос без ответа.
Она подождала, опять спросила:
— В самом деле, что нам делать дальше?
— Ну… Сообщите дежурной мотеля, что я совсем плох, пробуду в больнице еще, по крайней мере, неделю.
— И это не преувеличение, — пробормотал Джик.
— Скажите ей, что эту информацию можно передать, если кто-то поинтересуется. Сообщите: вы уезжаете в Мельбурн. Оплатите все счета, сделайте подтверждение на свой вылет дневным рейсом, мой билет сдайте. И — в аэропорт.
— А как же ты? — спросила Сара. — Когда сможешь уехать?
— Тогда же, когда и вы. Если придумаете способ погрузить забинтованную мумию в самолет так, чтобы этого никто не заметил.
— Господи, — Джик очень обрадовался. — Я это сделаю.
— Позвоните в аэропорт и закажите мне место под другим именем.
— Правильно.
— Купите рубашку и какие-нибудь брюки. Все мое — в мусорном ведре.
— Будет сделано.
— Но помните, что за вами могут следить.
— Надо ходить со скорбными лицами? — спросила Сара.
— Сочту за честь, — улыбнулся я.
— Доберемся мы до Мельбурна, что потом? — сказал Джик.
— Думаю, придется вернуться в «Хилтон». Там остались наши вещи, не говоря уж о моем паспорте и деньгах. Было ли известно Вексфорду и Гриину, что мы остановились там? Может статься, этот вариант окажется надежным на сто процентов. Да и вообще, где еще сможем переночевать в Мельбурне накануне Кубка?
— Если выбросят из окна в «Хилтоне», тут уж не жить. И никогда не сможешь рассказать о своих приключениях, — веселился Джик.
— У них окна широко не открываются. Это невозможно.