Она сделала гримасу, слушала клокочущий голос.
— Конечно, никакой информации они от меня не получили. Я же говорю, что-то в них не понравилось. Где живу? Да здесь, в Веллингтоне. Хорошо, спасибо вам большое, мистер Вексфорд, очень довольна, что вам позвонила.
Положила трубку, а в ней все еще раздавалось клокотание.
— Спросил мое имя.
— Ай да девушка, — сказал Джик. — Ну и актриса моя жена!
— Вексфорд. Сам Вексфорд.
Сработало.
Я одобрительно хмыкнул.
— Теперь, когда они знают, что мы здесь, может, хотите куда-нибудь прокатиться?
— Нет, — сразу ответила Сара. Она выглянула из окна, посмотрела на гавань. Там шла обычная суета. — Здесь очень славно, а мы и так целый день провели на колесах.
Не стал возражать. Думал, что один телефонный звонок вряд ли сразу привлечет внимание наших врагов к Веллингтону. Вот и предложил куда-нибудь съездить — доставить удовольствие Саре.
— Если станут обзванивать гостиницы, нас не найдут, — уточнил Джик. Даже если попробуют узнать в «Таунхаусе». Будут спрашивать Кассаветса и Тодда, а не Эндрюса и Пила.
— А мы Эндрюс и Пил? — спросила Сара.
— Мы с тобой Эндрюсы, а Тодд — Пил.
— Очень приятно познакомиться, — сказала она.
Мистер и миссис Эндрюс и мистер Пил пообедали в ресторане гостиницы без всяких происшествий. На этот вечер мистер Пил отказался от своей повязки — слишком заметно. По той же причине мистер Эндрюс не стал сбривать бороду.
Потом разошлись по своим комнатам, легли спать. Я очень мило провел время за отклеиванием бинтов на ноге. Раны, полученные при падении на дерево, совсем не были похожи на правильные операционные швы. Когда проинспектировал все эти длинные извилистые дороги, проложенные по малиновому гористому фону, должен был признать — доктора классно сделали свое дело. С момента падения прошло четыре дня, и нельзя сказать, что я вел пассивный образ жизни, но все их рукоделие сохранилось. Ни один шов не разошелся. Понял, что прогрессировал незаметно для себя — от ужасного самочувствия до состояния, когда почти перестал испытывать неудобства. Поразительно, думал я, до чего же быстро способно восстанавливаться человеческое тело, если, конечно, повезет.
Заклеил свои сувениры новым лейкопластырем, купленным с этой целью утром в Гамильтоне. Нашел способ улечься в постели так, чтобы мои выздоравливающие кости не бунтовали. Дела идут на лад, самодовольно думал я, отходя ко сну.
Наверное, слишком недооценивал ситуацию. И то отчаяние, которое должен был испытывать Вексфорд по приезде в Новую Зеландию, и злость, упорство, с какими он нас разыскивал. Недооценил впечатление, произведенное дилетантским ограблением на профессиональных воров. Недооценил собственные успехи — страх и бешенство, ими вызванные.
Мое представление о Вексфорде, рвавшем на себе последние волосы в почти комическом отчаянии, было ошибочным. Он преследовал нас с маниакальной решимостью. Непреклонно, безжалостно, жестоко.
Утром проснулся поздно. День был по-весеннему ветреный, но теплый, солнечный. Сделал себе кофе, благо в номере для этого было все необходимое. А тут Джик позвонил по телефону.
— Сара говорит, что ей сегодня надо помыть голову. У нее волосы слипаются.
— Я что-то не заметил.
Услышал, как он усмехнулся.
— Брак открывает новые горизонты женской натуры. В общем она ждет в холле, внизу, хочет, чтобы отвез ее купить шампунь. Вот и подумал — надо предупредить тебя, что уезжаем.
Я сказал обеспокоенно:
— Ты будешь осторожен…
— Ну, конечно, — ответил он. — Мы не поедем в сторону галереи. Вообще не поедем далеко. Только до ближайшего магазина, где можно купить шампунь. Позвоню, как только мы вернемся.
На этой жизнерадостной ноте он отключился. Через пять минут телефон снова зазвонил.
Это была дежурная.
— Ваши друзья просят, чтобы вы спустились вниз, они в машине.
Оставил у дежурной ключ, прошел через центральную дверь к продуваемой ветром и разогретой солнцем стоянке. Огляделся — Сары с Джиком не было.
Было бы немножко лучше, если бы левая рука не была подвязана под рубашкой… А так — они просто схватили меня, я потерял равновесие и упал. Подхватили, бесславно засунули в машину.
Внутри сидел Вексфорд: комиссия по приему гостей в составе одного человека. Враждебность его глаз за тяжелыми стеклами очков была градусов этак на сорок ниже нуля. И никакой нерешительности в поведении. Он снова, как тогда, держал меня за закрытой железной дверью. На сей раз не собирался совершать ошибок.