— Не забудь, — сказал я. — Если увидишь Вексфорда или Гриина, сделай так, чтобы они тебя увидели.
— Дай мне еще раз посмотреть на их лица, — сказала она.
Вынул из кармана небольшой блокнот — дал посмотреть. Вчера за ужином она то и дело его рассматривала.
— Можно, возьму блокнот с собой? — И она положила его в сумочку.
— Надо отдать должное Тодду, он умеет улавливать сходство. У него нет воображения. Способен писать только то, что видит. — Тон, как всегда, был пренебрежительный.
Сара сказала:
— Не обращай внимания на все эти гадости.
— Да, прекрасно знаю, что он думает на самом деле.
— Чтобы тебе стало легче жить, — сказал Джик жене, — знай, что он был звездой на курсе. В Художественной школе ничего не понимали в искусстве.
— Ну и чудаки вы оба.
Допили шампанское, поставили бокалы.
— Поставь мне на победителя, — сказал я Саре, целуя ее в щеку.
— Думаешь, опять повезет?
— Поставь на одиннадцатый номер.
У нее тревожно потемнели глаза. Бородка Джика торчала под характерным углом. Так бывало, когда он готовился к шторму.
— Ну отправляйтесь, — сказал я, стараясь их подбодрить. — Пока.
Смотрел, как они вышли. Ужасно хотелось, чтобы мы, как и все нормальные люди, просто провели день на ипподроме. С удовольствием отказался бы от того, что нам предстояло. Интересно, а другие так же сомневаются в себе? Самое трудное — начать. И все — пути назад больше нет. Но до этого момента еще есть время повернуть назад. Искушение отказаться деморализует.
Вздохнув, отправился к обменной кассе при отеле. Поменял немного туристических чеков на наличные. В своей щедрости Мейзи была дальновидна.
Еще четыре часа ожидания. Провел их в своей комнате и, чтобы успокоиться, стал рисовать: вид из окна. Тучи черной паутиной распластались по небу, Особенно в стороне ипподрома Флемингтон. Надеялся, что во время скачек дождя не будет.
Потом вышел из «Хилтона» и неторопливым шагом отправился в сторону Свенстон-стрит — торгового центра. Магазины, конечно же, закрыты. День соревнований на Кубок Мельбурна — национальный праздник. На это время жизнь замирала.
Вынул из-под повязки левую руку, осторожно продел ее в рукава рубашки и пиджака. Мужчина с пиджаком на одном плече слишком бросается в глаза. Легко запомнить. Обнаружил: если сунуть большой палец под ремень, получается неплохая поддержка.
Свенстон-стрит нельзя узнать. Обычно на ней жизнь била ключом. Правда, и сейчас здесь были люди, летевшие сломя голову — именно так обычно передвигаются в Мельбурне, — но их десятки, а не тысячи, как всегда. Трамваи — полупустые. Неслись машины, водители, не думая об опасности, вертели ручки приемников. До соревнований, ежегодно останавливавших жизнь Австралии, оставалось пятнадцать минут.
Джик прибыл точно в назначенное время. Его серая машина плавно завернула за угол, где я стоял.
Притормозил напротив галереи Ярра-ривер, вышел из машины, открыл багажник и натянул на себя коричневый халат. Похожий на те, что носят продавцы.
Я направился к нему. Он вынул портативный приемник, включил его и поставил на крышу машины. Послышался фальшивый голос комментатора.
— Привет, — деловито сказал Джик. — Все в порядке?
Кивнул и подошел к дверям галереи. Подергал дверь. Заперта. Джик опять нырнул в багажник — там были результаты его второй экспедиции по магазинам Алис-Спрингса.
— Перчатки, — сказал он.
Белые хлопчатобумажные перчатки с ребристой резинкой. Они выглядели слишком уж чистыми. Я провел тыльной стороной по крылу машины. Джик посмотрел и сделал то же самое.
— Ручки и клей.
Он дал мне подержать две дверные ручки. Обыкновенные хромированные ручки на плоских планках, в которых проделаны отверстия для шурупов. Крепкие и достаточно широкие, чтобы просунуть сквозь них ладонь. Держал обратной стороной, а Джик — намазывал на них клей. Мы не смогли бы привернуть их шурупами туда, куда было надо. Придется приклеить.
— Давай другую. Удержишь ее левой рукой?
Кивнул. Джик продолжал работу. Прошли два-три человека. Никто не обращал на нас внимания. Здесь нельзя было останавливать машину, но никто не сказал, чтобы уезжали.
Пересекли тротуар, подошли к выходу в галерею. Он был справа от витрины, немного в углублении, получалось что-то вроде арки. Сбоку, под прямым углом, между витриной и стеклянной дверью — окно. К стеклу мы приклеили наши ручки, вернее — Джик прилепил их примерно на уровне груди. Спустя минуту — подергал, но не смог отклеить. Мы вернулись к машине.
Прошли еще люди. Оборачивались к радио, стоявшему на крыше машины, улыбались. Улица совсем опустела.
…НА ВАЙНЕРИ — ЦВЕТА МИСТЕРА ТЕЙЛОРА ИЗ АДЕЛАИДЫ, И ОН ИМЕЕТ НЕПЛОХИЕ ШАНСЫ НА УСПЕХ. ЧЕТВЕРТЫЙ НА КУБКЕ КОЛФИЛДА, А ДО ЭТОГО — ВТОРОЙ В РЭНДВИКЕ, ГДЕ УСТУПИЛ ПЕРВОЕ МЕСТО БРЕЙНТИЗЕРУ, КОТОРЫЙ ПОТОМ ОБОШЕЛ АФТЕНУНТИ…
— Кончай слушать эти чертовы скачки! — грубо сказал Джик.
— Извини.
— Готов?
— Да.
Вернулись к входу в галерею. У Джика в руках был стеклорез. Даже не взглянув по сторонам, решительно приложил его к стеклу и с нажимом обвел наружную сторону рамы. Я стоял рядом, стараясь прикрыть от случайного взгляда…
— Берись за правую ручку, — сказал он, когда дошел до последней — левой — вертикали. Обвел ее, взялся за ручку. Никто не обратил на нас внимания.
— Когда оно пойдет, — сказал Джик, — ради Бога, не урони.
— Ага.
— Упрись коленом в стекло. Только, ради Бога, осторожней.
Сделал, как он сказал.
— Нажми тихонько.
Нажал. Колено Джика тоже было прижато к стеклу. Левой рукой он крепко сжимал ручку. Свободной правой принялся трясти раму. В свое время ему приходилось резать стекла, и он набил на этом руку, правда, немножко в других обстоятельствах.
Стекло отошло ровно по периметру — почта без осколков. На ручку, которую я держал, внезапно навалилась тяжесть. Джик удерживал освободившееся стекло руками, коленями и ругательствами.
— Господи, не урони.
— Да не уроню.
Стекло, ходившее у нас в руках ходуном, постепенно перестало вибрировать, Джик взял у меня вторую ручку. Без видимых усилий отвел стекло в сторону, ступил на открывшееся место; поднял стекло на двух ручках, отнес на несколько шагов, прислонил к стене — справа от входа.
Вышел назад, направился к машине. Людей на улице почти не было.
… БОЛЬШИНСТВО ЖОКЕЕВ УЖЕ ОСЕДЛАЛИ ЛОШАДЕЙ И СКОРО ВЫЙДУТ НА ПОЛЕ…
Я взял радио. Джик положил назад стеклорез, вынул пилку для металла, молоток, стамеску. Мы, как ни в чем не бывало, прошли через оконный проем. Мошенника часто выдает именно вороватое поведение. Если вы действуете так, словно есть все права, окружающим не придет в голову подозревать.
Лучше было бы открыть дверь, но мы, быстро осмотрев ее, убедились — невозможно. Там два надежных замка, а никаких ключей у нас не было.
— Лестница в том конце, — сказал я.
— Веди.
Прошлись по мягкому зеленому ковру, приблизились к лестнице. Сверху увидели панель с выключателями. Нажали те, которые врубали свет в нижнем помещении. Захватывающий момент, подумал я. Достаточно одному полицейскому подойти к машине, поднять шум из-за припарковки, и Кассаветс с Тоддом прямиком отправятся в тюрьму.
…СЕЙЧАС ЛОШАДИ ВЫХОДЯТ НА ПОЛЕ. ФОРСКВАЙР ИДЕТ ВПЕРЕДИ. ОН ВЗМЫЛЕН И СЛЕГКА ИГРАЕТ. ЭТО ВЫНУЖДАЕТ ЖОКЕЯ ТЕДДА НЕСТЕРА НАПРЯГАТЬ ВСЕ СИЛЫ, ЧТОБЫ СПРАВИТЬСЯ С НИМ…
Спустились вниз. Я направился к кабинету, а Джик полетел по проходу дальше.
— Вернись, — с беспокойством сказал я, — вдруг эта решетка опустится…
— Уймись, — откликнулся Джик. — Ты же меня предупредил. — Он остановился на пороге последней комнаты, заглянул в нее и быстро вернулся.
— О'кей. Маннингсы там. Все три, И еще кое-что, от чего ты упадешь. Пойди посмотри, пока я буду возиться с этой дверью.