После тысячемильного перелета через Тасманово море, после чая в самолете, опять оказались в небольшой аэропортовской комнате. Доставили туда прямо от трапа. Встретил здоровенный австралийский полицейский в штатском.
— Портер, — представился он, сжимая костяшки наших пальцев своей лапищей, как у кузнеца.
— Который из вас Чарльз Тодд?
— Я.
— За дело, мистер Тодд. — Посмотрел, не выказывая ни малейшего расположения.
— Вы что, больны или… — У него был грубый громкий голос; он, наверное, помогал внушать мальчишкам страх, доводить слабонервных до инфаркта. Мне он, как я понял, неохотно предоставил временный статус своего подчиненного.
— Нет, — сказал я, вздохнув.
— Да у него одежда к телу прилипла, — заметил Джик. — А в Мельбурне холодно.
Я улыбнулся.
— Удалось сделать то, что вы планировали?
Решив, что Джик чокнутый, снова перевел взгляд на меня.
— Не стали начинать до вашего приезда, — ответил он, пожав плечами. — Там, на улице, ждет машина. — Повернулся к двери и, не придержав ее для следом идущей Сары, устремился наружу.
В машине сидел шофер. Портер сел вперед и начал переговоры по рации. В каких-то туманных выражениях сообщил, что компания прибыла. Пора начинать.
— Куда мы едем? — спросила Сара.
— На твою встречу с одеждой, — сказал я.
— Правда?
— Куда же еще? — хмыкнул Джик.
— Мы забрали ваши вещи, Тодд, — сказал Портер довольным голосом. — Вексфорда, Гриина и Снелла обыскали по прибытии. Они пойманы с поличным. Замки на вашем чемодане исцарапаны, покорежены, но не взломаны. Содержимое должно быть в порядке. Утром сможете все забрать.
— Грандиозно. А что-нибудь от списка покупателей там осталось?
— Да, бумага промокла, но прочитать можно. Имена покупателей в Канаде.
— Прекрасно.
— Как раз сейчас потрошим галерею Ярра, а Вексфорд — помогает. По моему сигналу будет действовать.
— Думаете, будет?
— Послушайте, мистер, а вы что, не стали бы?
Подумал, что я-то не Вексфорд, надо мной не висит угроза тюремного заключения.
Машина затормозила у боковой двери «Хилтона». Портер живо выпрыгнул и застыл столбом, ожидая когда мы с Сарой и Джиком выберемся. Прошли через знакомый холл центрального входа, потом за стойку дежурного, а там и в служебную комнату. Высокий служащий усадил нас, предложил кофе с бутербродами. Портер, посмотрев на часы, сказал: надо ждать.
Было шесть часов. Через десять минут человек в рубашке и при галстуке принес Портеру портативную рацию. Тот надел наушники, стал слушать эфирные голоса.
Попили кофе, стали ждать.
Семь.
При искусственном освещении Сара выглядела бледной и усталой. Джик — не лучше. Борода у него совсем свесилась на грудь. Я сидел и думал — о жизни, о смерти, о галстуке в горошек.
В одиннадцать минут восьмого Портер схватил свой наушник и напряженно уставился в потолок. Потом, расслабившись, передал нам сообщение, несколько разрядившее обстановку.
— Вексфорд сделал именно то, на что мы рассчитывали. Машина заработала.
— Какая машина? — спросила Сара.
Портер тупо уставился на нее.
— Произошло то, — сказал он, разжевывая слова, — что мы и планировали.
— О!
Опять послушал свой наушник. Потом сказал:
— Он заглотил наживку.
— Дурак.
То, что появилось на лице Портера, было почти похоже на улыбку.
— Все жулики дураки. Каждый по-своему.
Стрелки подошли к половине восьмого и стали двигаться дальше. Я посигналил Портеру бровями. Он покачал в ответ головой:
— Не можем все говорить по радио. Больно много ушей прислушивается.
Совсем как в Англии, подумалось мне. Пресса может оказаться на месте преступления раньше, чем полиция, а мышка — услышать о мышеловке.
Портер снова надел наушник и застыл.
— Он здесь, — сказал кому-то.
Сердце у меня часто застучало. Мы были уже вне опасности. По крайней мере, так казалось, но сердце бухало тяжело, как барабан.
Портер оторвался от рации, вышел в фойе.
— А нам что делать? — спросила Сара.
— Ничего особенного, только слушать.
Мы втроем подошли к двери, приоткрыв ее дюймов на шесть. Слышали, как кто-то просил ключи от комнат, спрашивал о письмах и поручениях, о мистере таком-то…
И вдруг раздался знакомый голос. У меня мурашки по коже забегали. Голос был уверенный: человек не ожидал неприятностей.
— Я пришел забрать пакет, оставленный здесь в прошлый вторник неким мистером Чарльзом Тоддом. Он сказал — оставил его в камере хранения. У меня есть его письмо с разрешением отдать пакет мне.
Послышался шелест бумаги, видно, передавал письмо. Глаза у Сары стали круглыми, испуганными.
— Ты писал его?
— Нет.
Служащий там, за дверью, сказал:
— Благодарю вас, сэр. Подождите минутку, я принесу.
Наступила долгая пауза. Сердце у меня громко стучало, но больше ничего не произошло.
Дежурный вернулся.
— Пожалуйста, сэр. Это картины.
Стало слышно, как тащили папку и сверток с картинами — шуршала упаковка.
Неожиданно голос служащего произнес:
— Сейчас их вынесу.
— Справитесь, сэр?
— Да, да, спасибо. До свидания. — В голосе было нетерпение.
И тут громкий голос Портера врубился в хилтонский бархат, как топор:
— Думаю, мы сумеем позаботиться об этих картинах, если вы не возражаете. Мельбурнская городская полиция…
Я приоткрыл дверь и выглянул. Портер, прямой, большой, грубый, стоял в вестибюле, требовательно протянув руку. Рядом — двое полицейских в штатском. У центрального входа — еще двое, в форме. Все было сделано без дураков.
— Почему… э… инспектор… По поручению моего юного друга, Чарльза Тодда…
— Что это за картины?
— Понятия не имею. Он просил забрать их.
Тихо вышел из комнаты, прошел через дверцу, обойдя вокруг стойки. Встал, облокотившись, с утомленным видом. Он был всего в шести футах, справа от меня. Мог, протянув руку, до него дотронуться. Полагал, это достаточно близкое расстояние, как Портер и просил.
Почувствовав, что что-то происходит, начали стекаться обитатели «Хилтона». Стояли неровным полукругом. Издали наблюдали.
— Мистер Чарльз Тодд просил забрать их? — громко спросил Портер.
— Да, именно так.
Взгляд Портера резко переместился на меня.
— Вы просили его?
— Нет.
Эффект подобен взрыву бомбы. Именно этого хотела мельбурнская полиция. Не было вежливой идентификации личности с последующим спокойным арестом. Мне бы не следовало забывать собственный вывод — управлял этой бандой жестокий ум.
Стоял перед разъяренным быком, смотрел ему в глаза. Он понял — его провели.
— Ты же мерзавец! — завизжал он.
Навалился на меня всем телом, я потерял равновесие, упал на одно колено, задыхаясь под его цепкими руками, придавленный двумя сотнями фунтов живого веса. Старался отбиться, пустив в ход кулаки, но не мог. Злость выплеснулась на меня, как лава.
Ребята Портера оттащили его, не дав свершиться убийству на ворсистом ковре. Поднявшись на ноги, услышал, как защелкнулись наручники. Он стоял здесь, рядом со мной, тяжело дыша. Встрепанный, с дрожащими скованными руками. Безудержное бешенство мгновенно лишило его внешнего лоска. Все дикое нутро было наружу.
— Привет, Хадсон, — сказал я.
Портер заметил:
— Не предполагал, что так озвереет.
— Он всегда был зверем. В душе.
— Вам следовало это знать. Я-то никогда его не видел.
Кивнул Джику, Саре и заспешил за своим пленником.
Мы тупо смотрели друг на друга. Обитатели отеля стали отчаливать. Плюхнулись втроем на ближайший диванчик, Сара посередине, мы с Джиком — по краям.
Он сжал ее руку в своей. Она положила пальцы на мою ладонь. Девять дней. Такой долгий путь.
— Не знаю, как вы, — сказал Джик, — а я бы выпил пива.
— Тодд, — сказала Сара. — Рассказывай.