— Ну да ладно, голубчик, — радостно улыбнулась она, — так мне и надо, правда. Нечего было обманывать таможню, хотя, честно говоря, если бы опять была такая ситуация… От этих налогов можно с ума сойти. Так рада, голубчик, что никто не придет, не постучит ко мне. Я ведь живу у сестры — пока мой дом не готов…
— Какой — ваш?
— Решила не перестраивать тот, что в Уорсинге. Без вещей, которые мы с Арчи вместе покупали, он будет уже не тот. Вот и продаю участок земли на побережье за приличную сумму. Нашла славное местечко — там, за дорогой к Саундаунскому ипподрому.
— А не собираетесь жить в Австралии?
— Ох, нет, голубчик, все-таки очень далеко. От Арчи далеко.
Ужасно любил ее, Мейзи.
— Истратил все ваши деньги…
— Неважно, голубчик. Можете написать для меня две картины. Мой портрет и мой новый дом.
Ушел после третьего забега, сел в поезд, доехал до Шрусбери, а оттуда — автобусом до конторы инспектора Фроста.
Он был на месте, по уши в бумагах. Слегка улыбнувшись, сказал:
— Ну и муравейник же разворошили!
— Как Дональд?
Фрост не поднял глаз. Губы у него дрогнули.
— Мы сообщили мистеру Стюарту, что ограбление его дома и убийство миссис Стюарт, как теперь убедились, произошли без его ведома и участия. В результате действий неких не связанных с ним организаций.
Холодные слова утешения.
— Понял то, что услышал?
— Был у него сегодня утром. Производит впечатление человека, который все прекрасно понимает.
— А как с Региной?
— С телом миссис Стюарт…
— Дональд хочет ее похоронить, — сказал я.
Фрост посмотрел с почти человеческим участием.
— Трудность в том, — сказал он, — что при расследовании убийства тело жертвы должно сохраняться на тот случай, если по требованию защиты понадобится провести еще одно вскрытие. В данных обстоятельствах мы не имели возможности предъявить кому бы то ни было обвинение в убийстве. Не говоря уже о том, чтобы предоставить возможность организовать защиту. — Кашлянул. — Сможем выдать тело миссис Стюарт только после того, как требования будут удовлетворены.
Я посмотрел на свои пальцы, сплел их.
— Поеду с ним повидаюсь.
Фрост вышел со мной на улицу. Зимний вечер только начинался, фонари горели ярко.
— Неофициально, — сказал он, медленно шагая по тротуару, — могу сообщить, что мельбурнская полиция обнаружила в галерее список имен, принадлежащих, как выяснилось, известным взломщикам. Фамилии, как и в списке зарубежных покупателей, распределены по странам. В Англии — четверо. Не должен вам этого говорить… Вполне вероятно, что убийцей миссис Стюарт окажется один из них.
— Правда?
— Да. Но не ссылайтесь на меня.
Вдруг забеспокоился.
— Не буду. Выходит, ограбления — дела местных взломщиков?
— Похоже, да.
Гриин, подумал я. Гриин мог их нанять. А потом проверять в сгоревших домах, как выполнена работа.
Остановился. Рядом с нами был цветочный магазин, в котором работала Регина. Фрост посмотрел на большие бронзовые хризантемы в ярко освещенной витрине, потом вопросительно взглянул мне в лицо. Сунул руку в карман, достал шесть револьверных гильз и дал их Фросту.
— Это гильзы от оружия, из которого человек по имени Гриин стрелял в меня. Выронил, когда перезаряжал револьвер. Говорил вам по телефону…
Он кивнул.
— Возможно, убедят в том, что Гриин способен на убийство.
— Да… Ну и что?
— Только предположение…
— Так скажите.
— Гриин был в Англии примерно в то время, когда умерла Регина.
Удивленно посмотрел на меня.
— Она могла знать его в лицо. Была в галерее. Может, именно поэтому и убили. Просто связать, засунув кляп в рот, было недостаточно. Если бы осталась в живых, наверняка опознала бы…
— Ну… это все догадки.
— Точно знаю, что Гриин был в Англии через две недели после Регининой смерти. Точно знаю, что был по уши завязан в аферах с продажами картин. Знаю, что убил бы любого, кто сумел бы доказать его виновность. А остальное… что ж… в вашей власти.
— Боже мой, — сказал Фрост. — Боже мой.
Я пошел вперед, к автобусной остановке. Он двинулся за мной. В глазах у него была какая-то муть.
— Хочется знать, что именно натолкнуло вас на след этой организации?
— Ценная информация от осведомителя.
— Какого осведомителя?
— Мошенника в красном пальто с блестящими волосами и с сумкой из крокодиловой кожи. Нельзя выдавать информаторов.
Он вздохнул. Покачал головой, остановился и достал из кармана пиджака обрывок ленты телекса.
— Знакомы с австралийским полицейским по имени Портер?
— Конечно.
— Вот что он прислал вам. — Протянул ленту. Я прочел четко отпечатанный текст: «Скажите этому томми, художнику, спасибо».
— Вы отправите ответ?
— Давайте.
— «Какие сложности!»
Стоял в темноте рядом с домом Дональда и смотрел в окно.
Он сидел в освещенной гостиной перед портретом Регины. Рамы по-прежнему не было. Вздохнул и позвонил.
Дональд долго шел к двери. Открыл.
— Чарльз! — Он вяло удивился. — Думал, ты в Австралии.
— Вчера вернулся.
— Входи.
Мы прошли на кухню.
Уселись за стол друг против друга. У него вид изможденного пятидесятилетнего человека.
— Как твои дела? — спросил я.
— Дела?
— Торговля, вино.
— Не хожу в офис.
— У тебя никогда не было проблем с наличными деньгами. Скоро будут.
— Ну и ладно.
— Ты зациклился. Как иголка в проигрывателе.
Не прореагировал.
— Полиция знает, что не ты устроил ограбление.
Медленно кивнул.
— Этот человек… Пришел и сказал. Сегодня утром.
— Очень хорошо.
Не ответил.
— Нужно кончать с этим, Дональд. Она умерла. Мертва уже пять недель и три дня. Хочешь увидеть ее?
Он ужаснулся.
— Нет! Конечно нет!
— Тогда перестань думать о ее теле.
— Чарльз! — резко встал, громыхнув стулом. Был оскорблен, разгневан.
— Она в холодном шкафу, — сказал я. — А ты хочешь, чтобы была в ящике, в холодной земле. В чем разница?
— Уйди, — сказал он громко.
— Та часть Регины, по которой ты убиваешься, это только коллекция минералов. Это… не Регина. Настоящая Регина в твоем мозгу. В твоей памяти. Единственно возможная ее жизнь — помнить о ней. В этом бессмертие. Ты убиваешь ее снова и снова, не желая больше жить.
Он повернулся и вышел. Мне было слышно — направился в гостиную. Подождал минуту и двинулся за ним. Белая дверь была закрыта. Открыл ее. Вошел. Он сидел в кресле, на своем обычном месте.
— Уходи.
— Забираю эту картину с собой в Лондон, — сказал я.
Встревожился. Встал.
— Нет.
— Да.
— Ты не можешь. Ты мне ее подарил.
— Ей нужна рама, — сказал я. — Иначе она покоробится.
— Ты не увезешь ее.
— Можешь поехать со мной.
— Не могу уехать отсюда.
— Почему?
— Не будь идиотом, — сказал раздраженно. — Ты знаешь — почему. Из-за…
Его голос замер.
— Регина будет с тобой там, где будешь ты. Где бы ты ни думал о ней, она будет с тобой.
Молчание.
— Ее нет в этой комнате. Она в твоей голове. Ты можешь уехать отсюда и взять ее с собой.
Молчание.
— Она была великолепной. Без нее чертовски плохо. Но она заслуживает лучшего, самого лучшего из того, что ты можешь сделать.
Молчание.
Подошел к камину и снял портрет. Регина улыбалась, как в жизни. Не доделал как следует левую ноздрю, подумал я.
Дональд не пытался остановить меня.
— Выведем твою машину, поедем ко мне. Прямо сейчас.
Пауза.
— Пойдем.
И тогда он заплакал.
Я перевел дух, переждал.
— Ладно. Как у тебя с бензином?
— Мы можем, — сказал он, шмыгнув носом, — заправиться по дороге.