— До дна, — поднимая стакан, сказал Билл.
— Мэйзи тут крупно не повезло, — сообщила тетушка Сэл.
Билли ухмыльнулся.
— Поставили, а лошадь проиграла, миссис Мэттьюс?
— У нее дом сгорел.
Прелестная фраза, если хотите прервать светскую беседу.
— О… вот как… — Билли стало неловко. — Какое несчастье.
— Ты все потеряла, не правда ли, Мэйзи?
— Все, кроме того, что на мне.
— Давайте, закажу еще джин, — предложил я.
— Спасибо, миленький.
Когда принес новые порции, рассказ был уже в разгаре.
— Меня, конечно, там не было. Гостила у сестры Бетти в Бирмингеме. Вдруг приходит полицейский и начинает мне рассказывать, как трудно было меня найти. Но к этому времени все, конечно, сгорело… Когда вернулась в Уорсинг, там была просто куча золы, а посередине ее торчала печь с трубой… О, как же трудно мне было выяснить у них, что же произошло! Все-таки сказали:, внезапно вспыхнувший пожар. Одному богу известно, что это означает. Они не знают, почему он начался, поскольку в доме два дня никого не было…
Она взяла джин, слегка улыбнувшись мне, и вернулась к рассказу.
— Ну вот. Я просто рвала и метала. Сходила с ума от досады — все потерять! И спрашивала их, почему не заливали огонь морской водой, ведь море — вот оно, рядом… Сказали, не могли ничего спасти — видите ли, не было воды. А морскую воду — нельзя. Почему? Во-первых, все портит, покрывает ржавчиной, во-вторых, насосы втягивают водоросли, ракушки. Да и вообще был отлив.
С трудом сдерживал неприличный смех, и она почувствовала…
— Вам не приходилось терять ценности, которые собирали Бог знает с каких времен?
— Сочувствую, миссис Мэттьюс. Я просто…
— О да, миленький. Вы видите смешную сторону происшедшего: вода кругом — и ее нет ни капли, чтобы потушить пожар.
— Думаю, поставлю на Тритопса,— задумчиво сказала тетушка Сэл.
Мейзи Мэттьюс недоверчиво посмотрела на нее, а Билли Пайл, которому надоело слушать о несчастьях, был рад вернуться к роли щедрого покровителя. Похлопав меня по плечу, сказал, что пора идти смотреть очередное состязание.
Долг исполнен, подумал я, и отправился на самый верх трибуны, подальше от шума.
Тритопс упал, он пришел последним. Большая неприятность для его владельца, тренера и тетушки Сэл. Я спустился к демонстрационной площадке — посмотреть на победителя национальных соревнований. Не было намерения рисовать его.
День пробежал, как всегда, быстро. Немного выиграл, немного проиграл, зато глаза мои насмотрелись вволю. Перед последним заездом увидел на трибуне Мейзи Мэттьюс, направлявшуюся в мою сторону. Нельзя было не узнать ее ярко-красное пальто — шикарный вид. Остановилась на ступеньку ниже меня и взглянула вверх.
Была в себе уверена, но все-таки выразила некоторое сомнение:
— Не вы ли тот молодой человек, с которым я, Сэл и Билли сидели в баре?
— Да, верно.
— А то я засомневалась, — сказала облегченно. — Здесь вы выглядите старше.
— Другое освещение.
Она тоже выглядела старше. На пятьдесят с хвостиком. Свет в баре всегда льстит.
— Они говорят, вы художник, — в ее тоне было неодобрение.
— М-м, — сказал я, наблюдая, как участники заезда легким галопом направились к старту.
— Не слишком денежная работа, голубчик?
Не мог не улыбнуться. — Это зависит от того, какой художник. Пикассо не грустил.
— Не согласитесь написать для меня картину?
— Какого рода?
— Мое желание может показаться странным, так оно и есть, но сегодня утром я думала… Вышла бы обалденная картина — пожарище с торчащей трубой посередине, а кругом бесконечное море. Я даже думала пригласить местного фотографа, который снимает свадьбы… Ведь, когда все расчистят и перестроят, никто не поверит, как все было ужасно. Короче, картина для моего нового дома. Сколько попросите? Я не нуждаюсь в деньгах, но если это будут сотни… Тогда обращусь к фотографу.
— Что, если подъеду посмотреть на дом? Или что там осталось от него?
— Хорошо, голубчик. Это по-деловому. Но только надо сделать скорее.
— Когда?
— Мы сейчас находимся на полпути туда. Не могли бы подъехать вместе со мной?
Было решено, что повезет на своем ягуаре, поскольку у меня нет машины. Потом я без проблем смогу вернуться поездом от Уорсинга — не от Пламптона.
Согласился.
Вот так, сами того не понимая, люди делают серьезные шаги.
Руины были живописны, «картиногеничны», если есть такое слово. Мы ехали, почти нигде не останавливаясь. Всю дорогу она говорила о своем покойном муже Арчи, который очень о ней заботился. Она говорила:
— Я тоже заботилась, потому как медсестра. Частная, конечно. Сначала ухаживала за его первой женой, у бедняжки был рак. А потом осталась, чтобы присмотреть за ним, и он попросил, меня остаться насовсем. Да, миленький, осталась. Он был много старше меня. Прошло больше десяти лет после его смерти…
Она с любовью взглянула на опал.
— Когда он ушел, оставив состояние, я подумала, что будет очень жаль, если не получу от этого никакой радости. И стала продолжать ту же жизнь, что мы вели с ним вместе. Ходила на аукционные продажи в большие дома. Там можно отхватить такие прелестные вещицы! Иногда очень дешево. И, конечно, интересно знать, что они принадлежали кому-то очень известному, даже знаменитому. — Мейзи резко переключила скорость и лихо обошла невзрачный фургончик. — И вот теперь все сгорело. И, знаете, миленький, это просто сводит меня с ума.
— Вам пришлось пережить ужасное.
— Да, голубчик.
Ударила по тормозам. Машина рывком остановилась. Судя по роскоши небольших флигелей по обе стороны сгоревшего особняка, ей принадлежала отнюдь не трущоба. Но осталась — расползшаяся черная куча с выщербленными обломками наружных стен, отдаленно напоминавшими прежние формы. Да толстая кирпичная труба, как она и говорила, взметнувшаяся к небесам. В голове промелькнуло: только очаг смог устоять перед пламенем пожара.
— Вот и приехали, — сказала Мейзи. — Как вам это нравится?
— Очень горячий был пожар.
— Ну, конечно, миленький! Такая куча дерева! Большинство старых домов на побережье построены из дерева.
Не вылезая из ее светло-голубой машины, почувствовал запах гари.
— Когда это произошло?
— В воскресенье.
Какое-то время молча глядели на пожарище. Из-за трубы медленно вышел человек. Осторожно ступал, время от времени наклоняясь и что-то подбирая в золе.
Мейзи обладала большой устойчивостью, но чуть не свалилась с сиденья.
— Эй! — крикнула она, выпрыгивая из машины. — Что вы тут делаете?
Человек выпрямился, явно обескураженный. Ему было лет сорок, по-моему. Плащ, новая шляпа, лицо украшали спускавшиеся вниз усы.
Вежливо приподнял шляпу.
— Страховая компания, мадам.
— Я думала, вы подъедете в понедельник.
— Оказался в этом районе и решил, что лучше не откладывать. Вы согласны?
— Наверное, так, — сказала Мейзи. — Надеюсь, не будете водить меня за нос с выплатой страховки? Конечно, никто не вернет мне мои ценности. Я бы предпочла их любой сумме. У меня все равно денег много.
Его явно шокировала эта манера разговора.
— Да. Понимаю.
— Выяснили, отчего возник пожар? — требовательно спросила Мейзи.
— Нет, мадам.
— Хоть что-то выяснили?
— Нет, мадам.
— Когда я могу приступить к расчистке?
— Когда будет угодно, мадам.
Он осторожно шагнул в сторону, тщательно выбирая, куда поставить ногу. У него были сероватые глаза, развитый подбородок, и он производил впечатление умного человека.
— Как вас зовут? — спросила Мейзи.
— Гриин, мадам, — ответил он и, немного помолчав, добавил: — Через два «и».
— Прекрасно, мистер Гриин черед два «и», — добродушно сказала Мейзи, — мне бы хотелось получить бумаги.
Он слегка наклонил голову.