О'Тул выдавил улыбку.
- Да, - ответил он. - Надеюсь, персона на кресте вам более знакома.
- Знакома, достаточно знакома... Майкл, вы понимаете, что теперь будет? Мне хотелось бы в этом интервью представить вас в самом выгодном свете. Я не собираюсь особо жалеть вас, просто хочу, чтобы все волки внизу услыхали вашу часть повести...
- А им уже потребовалась моя шкура? - перебил ее О'Тул.
- О, да, - ответила она. - И ярость против вас будет усиливаться чем дольше вы протянете с активацией бомб.
- Но почему? - возмутился О'Тул. - Я же не совершил никакого преступления. Просто я на время задержал активацию оружия, разрушительная мощь которого превосходит...
- Это не важно, - возразила Франческа. - В _их_ глазах вы не выполнили своей обязанности, не защитили людей, обитающих на планете Земля. Они испуганы. А весь этот внеземной хлам их не интересует. Им обещали, что Рама будет уничтожен, а теперь вы отказываетесь избавить их от кошмара.
- Кошмара, - пробормотал О'Тул. - И Босуэлл тоже...
- Вы что-то сказали о президенте Босуэлле? - осведомилась Франческа.
- Нет, ничего, - О'Тул отвернулся от ее прощупывающих глаз. - Ну что еще? - спросил он нетерпеливо.
- Я уже говорила, что хочу, чтобы вы выглядели как можно лучше. Причешитесь, наденьте выглаженный мундир, а не летный комбинезон. Я подгримирую ваше лицо, чтобы вы не показались на экране таким бледным. Она повернулась к столу. - Семейные фото мы поставим поближе к Иисусу и Микелю. Продумайте, что вы будете говорить. Я, конечно, спрошу вас о причине утреннего отказа активировать бомбы.
Франческа подошла ближе и стала, положив ладонь на плечо О'Тулу.
- Начну я с того, что причина всему в излишнем нервном напряжении. Я не хочу, чтобы вы сами говорили это, однако вам не повредит, если вы продемонстрируете некоторую слабость. Так вас лучше поймут, в особенности в родной стране.
Пока Франческа завершала приготовления к интервью, генерал О'Тул наконец шевельнулся.
- А без этого нельзя обойтись? - спросил он, ощущая все большее беспокойство, пока журналистка орудовала в его комнате.
- Как вам угодно, если хотите сойти за Бенедикта Арнольда [Бенедикт Арнольд (1741-1801) - генерал времен Американской революции, продал британской армии военную информацию, тем самым запятнав репутацию храброго воина], - резко ответила она.
Перед обедом заглянул Янош Табори.
- Отлично вышло у вас это интервью с Франческой, - солгал он. - Во всяком случае, вы затронули ряд моральных аспектов, которые нам еще не приходили в голову.
- Какая глупость с моей стороны обращаться ко всей этой философской чуши, - раздраженно отмахнулся О'Тул. - Мне следовало бы воспользоваться советом Франчески и все валить на усталость.
- Ну, Майкл, - проговорил Янош, - сделанного не воротишь. Я пришел к вам не затем, чтобы обсуждать события минувшего дня. Не сомневаюсь, вы все пережили заново уже несколько раз. Я пришел узнать, не нужна ли вам моя помощь.
- Едва ли, Янош, - ответил О'Тул. - Однако я благодарен вам за предложение.
В разговоре наступила долгая пауза. Наконец Янош поднялся и побрел к двери.
- И что вы теперь будете делать? - спросил он, оказавшись возле выхода.
- Хотелось бы знать. Ничего не могу придумать.
Космический комплекс в составе Рамы и "Ньютона" несся к Земле. С каждым новым днем яснее становилась опасность: огромный цилиндр двигался с гиперболической скоростью, катастрофа будет невероятной, если не состоится коррекция. Ориентировочная точка соударения лежала в штате Тамилнад на юге Индии, неподалеку от города Мадурай. Каждый вечер по телевизору выступали физики, разъясняя грядущие события. Об ударных волнах и выброшенном грунте рассуждали на вечеринках.
Пресса во всем винила Майкла О'Тула. Франческа не ошиблась. Гнев всего мира обрушился на американского генерала. Предлагали предать его военно-полевому суду прямо на "Ньютоне" и расстрелять за невыполнение приказа. Забыта была долгая его жизнь, прежние заслуги и самоотверженность. Катлин О'Тул пришлось оставить семейные апартаменты в Бостоне и укрыться у приятельницы в Мейне.
Нерешительность изводила и самого генерала. Он понимал, что отказом активировать бомбы губит и собственную семью, и карьеру. Но каждый раз, когда ему удавалось убедить себя в необходимости подчиниться приказу, в ушах раздавалось все то же громкое и властное "Нет".
Во время последнего интервью с Франческой - за день до того, как научный корабль отбыл к Земле, - генерал уже был на пределе. Франческа задавала крутые вопросы. Она спросила его, почему Рама еще не сделал коррекции, если внеземной корабль собирается выходить на орбиту. В ответ генерал взвился и принялся объяснять, что самым эффективным способом перехода на другую орбиту является аэродинамическое торможение в атмосфере. Она дала ему шанс обосновать свое утверждение, рассказать, как в этом случае следует ориентировать Раму на подлете к Земле. О'Тул ничего не ответил. Просто сидел, рассеянно глядя на нее.
Генерал выбрался из комнаты на прощальный обед в последний вечер перед отлетом Брауна, Сабатини, Табори и Тургеневой на Землю. Его присутствие испортило им трапезу. Ирина была нелюбезна, наговорила резкостей, даже отказалась сесть рядом. Дэвид Браун игнорировал его вообще и принялся пространно разглагольствовать о лаборатории, которую построят в Техасе для изучения пойманного биота. Лишь Франческа и Табори проявляли некоторое дружелюбие. Так что О'Тул сразу же после обеда направился к себе, ни с кем не простившись официально.
На следующее утро, менее чем через час после отлета научного корабля, О'Тул связался с адмиралом Хейльманом и попросил разрешения встретиться с ним.
- Значит, передумали наконец? - взволнованно проговорил немец, когда генерал вошел в его кабинет. - Хорошо. Еще не поздно. У нас осталось двенадцать дней. Бомбы можно будет взорвать даже через девять.
- Отто, я приближаюсь к решению, но еще не пришел к нему. Я все обдумал и хочу, во-первых, переговорить с папой Иоанном Павлом и, во-вторых, самому войти внутрь Рамы.