Под ними на декабрьском холодке Генрих Плантагенет и Алиенора Аквитанская спорили о том, кому быть наследником английского престола. Приблизившись к дереву, Алиенора заметила воробьев.
- Ой ты, привет, Николь. Я и не знала, что ты здесь. - Протянув руку, королева Алиенора погладила воробьиное брюшко. Нежное прикосновение повергло Николь в восторг. - Помни, Николь, - проговорила королева, судьба важнее всякой любви. Можно перенести все что угодно, когда знаешь, что тебе это суждено.
Николь ощутила запах костра, ей показалось, что ее ждут где-то еще. Они с отцом вспорхнули, полетели на север в сторону Нормандии. Запах дыма становился все гуще и гуще. Кто-то звал на помощь, и они торопливо махали крылышками.
Николь с отцом оказалась в Руане. Простая девушка со слезами на глазах поглядела на них. Пламя лизало ее ноги - в воздухе уже пахло горелой плотью. Она с молитвой поднимала свой взгляд, священник держал над ее головой самодельный крест.
- Будь благословен, Господи, - проговорила она, слезы текли по щекам.
- Жанна, мы спасем тебя, - выкликнула Николь, и они с отцом опустились посреди заполненной народом площади. Отвязали Жанну, и та обняла их. Вдруг пламя охватило их всех и все вокруг почернело. В следующий миг Николь снова летела, но уже в виде огромной белой цапли. Она была одна, в Раме и летела над Нью-Йорком. Повернула, чтобы избежать столкновения с местной птицей, недоуменно поглядевшей на нее.
Нью-Йорк она видела с немыслимыми подробностями, словно бы ее глаза небывалыми объективами обрели способность воспринимать любой диапазон спектра. В четырех местах что-то шевелилось. Рядом с амбаром биот-многоножка медленно продвигался к южной оконечности сооружения. Около каждой из трех центральных площадей почва испускала тепло, цветными картинками отпечатывавшееся на ее инфракрасном зрении. Обогнув амбар, Николь благополучно приземлилась в собственной яме.
40. ПРИГЛАШЕНИЕ ОТ ЧУЖАКОВ
"Надо приготовиться к спасению", - сказала себе Николь. Она наполнила свою флягу зеленоватой жидкостью из середины манно-дыни. Осторожно отделив влажную мякоть и наполнив кусочками контейнеры для пищи, Николь уселась в своем привычном углу.
"Ну и ну! - думала она, вспоминая необычное воображаемое странствие, в которое направило ее содержимое фиала. - Что может все это значить?" Николь вспомнила то, что привиделось ей в детстве, во время праздника поро, и короткий разговор об этом три года спустя, когда Николь прибыла в Нидуту на похороны матери.
- Где ты побывала, Роната? - спросил ее однажды вечером Омэ. Старик оставался вдвоем с девочкой.
Она сразу же поняла, о чем речь.
- Я стала большой белой птицей и летала в великую пустоту за Солнцем и Луной.
- А-а, - отвечал он. - Омэ так и думал.
Почему же ты тогда не поинтересовалась у него, что с тобой произошло? спросила взрослая ученая женщина прежнюю десятилетку. "Тогда можно было бы что-то понять". Но Николь уяснила, что напрасно пытаться понять смысл видения и его место в области, не поддающейся дедуктивному методу, создавшему все могущество современной науки. Она подумала о матери, о том, какой прекрасной казалась она в этих алых развевающихся одеждах. Анави спасла ее от тигра. "Спасибо, мама, - подумала Николь. - Жаль, что мы так недолго поговорили".
Странный звук, подобный топоту нескольких дюжин босых детских ног по линолеуму, приближался к ней. Николь некогда было удивляться. Через какие-то секунды голова и антенны многоножки появились на краю ямы, и, не замедляя движения, биот принялся опускаться по противоположной от Николь стенке.
Биот длиной около четырех метров непринужденно спускался вниз, шестьдесят ног его прочно прилегали к поверхности с помощью присосок. Надев ранец, Николь стала дожидаться возможности. Появление биота не так уж удивило ее. После того что видела Николь в своем странном полете, она была уверена - ее спасут.
Биот-многоножка состоял из пятнадцати членистых сегментов с четырьмя ногами каждый, на голове на манер насекомого торчали всякие жвала и щупала: два из них были подлиннее и напоминали антенны. Куча металлического лома в другой части ямы явно состояла из запасных частей к биоту. На глазах Николь многоножка сменила четыре ноги, панцирь одного из сегментов и два узловатых выступа по бокам головы. На все ушло не более пяти минут. Когда с делом было покончено, биот вновь отправился вверх по стене.
Николь ухватилась за спину многоножки, когда три четверти тела биота уже направились вверх. Ее вес явно оказался излишним: потеряв опору, биот свалился вместе с Николь обратно в яму. И немедленно попытался вновь одолеть подъем. На этот раз Николь дождалась, когда многоножка целиком вползет на отвесную стену, в надежде, что дополнительные сегменты помогут биоту усилить хватку. Бесполезно - биот упал на дно ямы вместе с Николь.
Во время второго падения многоножка основательно повредила одну из передних ног и поэтому перед третьей попыткой приступила к ее починке. Тем временем Николь извлекла из медицинской сумки самую прочную нить для шва и, сложив ее в восемь раз, обвязала вокруг трех задних сегментов биота, а на конце шнура сделала петлю. Надев на руки перчатки и подложив пояс, чтобы не порезаться, Николь обвязала шнуром себя.
"Ужасно, - думала Николь, представляя себе возможные варианты исхода. Если нить не выдержит, я упаду - едва ли мне так повезет во второй раз".
Многоножка принялась взбираться на стену. Распрямившись во всю длину, биот ощутил вес Николь. На этот раз он не упал. Он с трудом пробирался вверх. Николь жалась к поверхности, словно бы поднимаясь на скалу, и обеими руками не выпускала шнур. Когда голова многоножки уже достигла края ямы, Николь еще оставалась на половине подъема. Сегмент за сегментом выбирался из ямы, подъем продолжался. Однако через несколько минут передвижение вверх ощутимо замедлилось, а потом и прекратилось, когда на стенке осталось всего четыре сегмента. Николь могла бы дотянуться до последнего сегмента, если бы протянула вверх руку. На стенке оставался лишь метр биота, но тем не менее создание явно застряло. Слишком тяжелой оказалась Николь для сочленений последних сегментов.