Самое длинное послание Франческа получила от своего мужа Альберто. Этому высокому седеющему адвокату уже перевалило за шестьдесят. Альберто возглавлял Итальянское отделение германской фирмы «Шмидт и Хагенест», информационного конгломерата, владевшего, кроме всего прочего, более чем одной третью газет и журналов Европы, а также всеми основными телекомпаниями Германии и Италии. На экране Альберто, одетый в роскошный черный костюм, попивал бренди в самом сердце их дома. Тон был теплый и дружеский, но скорее отцовский. Он сказал Франческе, что ее длинное интервью с адмиралом Отто Хейльманом прошло по всем телеэкранам Европы, и, как всегда, ему понравились все ее комментарии и вопросы; правда, получилось, что Отто выглядит эгоманом. «Неудивительно, — думала Франческа, слушая слова мужа, — адмирал и есть отпетый эгоист. Но иногда может быть полезен… мне».
Альберто передал ей добрые вести о ком-то из его детей (у Франчески оказалось трое приемных деток, и все были старше нее), а напоследок сообщил, что скучает и ждет назавтра домой. «Я тоже скучаю без тебя, — размышляла Франческа, прежде чем браться за ответ. — Жить с тобой так уютно. Ты даешь мне и свободу, и безопасность».
Четыре часа спустя Франческа стояла на балконе и курила сигарету под прохладным небом декабрьского Техаса. Она туго запахнулась в толстый халат. Такие выдавались всем гостям отеля. «Ну это не Калифорния, — думала она, затягиваясь поглубже. — Во всяком случае, в Техасе курить можно… хотя бы на балконах. А эти ханжи-калифорнийцы, того гляди, введут уголовную ответственность за курение, если только сумеют».
Франческа подошла к ограде балкона, чтобы лучше видеть сверхзвуковой лайнер, с запада заходивший на посадку в аэропорт. Ей представилось, что она уже в самолете: завтра пора домой — в Рим. Она подумала, что неторопливо спускающийся самолет наверняка прилетел из Токио, сделавшегося подлинной экономической столицей мира еще перед Великим хаосом. Мгновенно сраженная недостатком сырья в тощие годы середины столетия, промышленность Японии вновь зацвела, едва мир вернулся к свободному рынку. Франческа поглядела на посадочное поле, затем на звездное небо над головой. Вновь затянулась, провожая взглядом тающий завиток дыма.
«Итак, Франческа, — размышляла она, — близится твой истинный шанс. Тебя ждет бессмертие… Ну по крайней мере пока не забудут всех членов экипажа „Ньютона“. Тут мысль ее обратилась к экспедиции и мгновенно соорудила несколько вариантов воображаемого обличья невероятных созданий, способных построить пару гигантских космических кораблей и направить их в Солнечную систему. Потом — быстро вернулась к реальному миру, к контрактам, которые Дэвид Браун подписал как раз перед тем, как Франческа оставила его дом. „Теперь мы партнеры, высокочтимый доктор Браун. Завершается первая часть моего плана. Если я не ошиблась, в ваших глазах сегодня мерцал огонек интереса“. Закончив обсуждение контрактов и получив нужные подписи, Франческа простилась с Дэвидом небрежным поцелуем. Тогда они оставались вдвоем в его кабинете. Она уловила в ответном его поцелуе удвоенный пыл.
Докуренную сигарету Франческа ткнула в пепельницу и вернулась в своей номер. Приоткрыв дверь, она услышала храп. Огромная постель была в беспорядке, поперек ее на спине покоился обнаженный Реджи Уилсон, возмущая своим мерным храпом тишину номера. „Друг ты мой, — безмолвно усмехнулась она, — и для жизни, и для любви ты оснащен великолепно. Но ни то, ни другое нельзя назвать атлетическим состязанием. И ты стал бы куда интереснее, проявись в тебе нечто утонченное, даже просто капля изящества“.
7. ПРОГРАММА ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЙ
В предутренних сумерках высоко над болотами парил одинокий орел. Дуновение морского ветра понесло его вдоль берега океана на север. Далеко внизу, под крыльями птицы, сменяли друг друга светло-бурые и белые пески побережья, островки, устья рек, бухточки уходили к западному горизонту, однообразие лугов и болот нарушал только комплекс разбросанных зданий, соединенных мощеными дорогами. Семьдесят пять лет назад космодром Кеннеди считался просто одним из дюжины вокзалов Земли, где путешественники могли пересесть прямо со скоростного поезда или аэроплана на челнок-шаттл, поднимавший их на одну из низкоорбитальных космических станций. Но Великий хаос оставил от процветавшего космодрома лишь обглоданные кости, разбросанные на равнине как напоминание о расцвете ушедшей культуры. Его порталы и соединительные переходы на долгие годы были предоставлены траве, водоплавающей птице, аллигаторам и всяческим насекомым Центральной Флориды.