„Не поторопилась ли я? — вновь переспрашивала она себя. — Или это генерал Борзов сумел так воздействовать на мое мнение?“ Своей профессиональной репутацией Николь гордилась и всегда перепроверяла важные решения. Заканчивая упражнения, она успела убедить себя в том, что правильно поступила. Усталое тело само теперь намекало, что не против поспать.
Когда она вернулась к жилым помещениям, повсюду, кроме коридора, было уже темно. Поворачивая к себе в комнату, она бросила взгляд в гостиную — в сторону кладовки, где хранились медикаменты. „Странно, — подумала она, напрягая зрение в полумраке. — Неужели я забыла запереть дверь?“
Николь пересекла гостиную. Дверь в кладовую действительно была распахнута настежь. Включив автоматический замок, она уже хотела захлопнуть дверцу, когда услыхала шорох в темной комнате. Потянувшись, Николь включила свет. И, к своему удивлению, обнаружила там Франческу Сабатини, устроившуюся в уголке за компьютером. На экране перед ней высвечивалась информация, в руке она держала небольшую бутылочку.
— Привет, Николь, — невозмутимо бросила Франческа, словно бы ей и полагалось сидеть во мраке за компьютером в комнате, где хранятся медикаменты.
По кодам заголовков Николь заметила, что Франческа интересуется средствами прекращения беременности, имеющимися на космическом корабле.
— Что это? — спросила Николь, указывая на видеомонитор.
В голосе ее чувствовалось раздражение. Всем космонавтам было известно, что вход в помещение, где находились медикаменты, разрешен лишь офицерам службы жизнеобеспечения.
Франческа не ответила, и Николь рассердилась.
— Как ты вошла сюда? — гневно потребовала она объяснений.
Считанные сантиметры разделяли обеих женщин в маленькой нише, где был установлен компьютер. Внезапно потянувшись, Николь выхватила пузырек из рук Франчески. И пока она читала ярлычок, Франческа протиснулась через узкое место и направилась к двери. К тому времени Николь обнаружила, что держит в руках абортивную жидкость, и торопливо направилась следом за Франческой.
— Может быть, ты все-таки объяснишь свои действия? — спросила Николь.
— Отдай мне, пожалуйста, пузырек, — наконец проговорила Франческа.
— Не могу, — ответила Николь, качнув головой. — Это очень сильное лекарство с серьезными побочными эффектами. Что ты намеревалась делать? На что ты надеялась — выкрасть лекарство так, чтобы я не заметила? Но исчезновение обнаружилось бы при первой же проверке.
Обе женщины несколько секунд смотрели друг на друга.
— Послушай, Николь, — выдавив улыбку, наконец проговорила Франческа, — все очень просто. Я по своему расписанию только что обнаружила, что нахожусь на самой ранней стадии беременности. Я хочу избавиться от эмбриона. Это мое личное дело, и я никого не собираюсь извещать о случившемся.
— Ты не можешь быть беременной, — быстро возразила Николь, — биометрия не показывала этого.
— Ему всего четыре или пять дней. Но я уверена. Я чувствую перемены в собственном теле. И по месячным все совпадает.
— Ты же знаешь, как это делается, — после некоторого колебания проговорила Николь. — Все действительно могло быть очень просто, если пользоваться твоими словами, обратись ты сразу ко мне. Тогда я наверняка замяла бы дело… как ты и хочешь. Но теперь ты ставишь меня перед дилеммой…
— Прекратишь ты свои бюрократические лекции или нет, — резко перебила ее Франческа. — Ваши чертовы правила меня не интересуют. Мужик сделал мне ребенка, а я не хочу его. Так что, даешь мне бутылочку или придется искать иные пути?
Николь была в ярости.
— Ты меня потрясаешь. Думаешь, я дам тебе бутылочку и привет… Уйду и все забуду, и никаких вопросов? Сама ты можешь плевать на свою жизнь и здоровье, но я не имею права этого делать. Я должна сначала исследовать тебя, определить возраст эмбриона и лишь после этого могу прописать лекарство. К тому же я обязана напомнить тебе про моральные и психологические факторы…
Франческа отвечала громким хохотом.
— Избави меня от нравоучений, Николь, от смехотворной мещанской морали вашего захолустного Бовуа. Уважаю тебя как мать-одиночку. Но со мной дело обстоит совершенно иначе. Отец этого ребенка специально перестал принимать таблетки, решив, что беременность восстановит мои чувства к нему. Это он сделал напрасно. Мне ни к чему его ребенок. Нужны ли тебе еще какие-нибудь…
— Довольно, — перебила ее Николь, презрительно кривя рот. — Подробности твоей личной жизни меня не интересуют. Я сужу лишь о том, что будет лучше для тебя и экспедиции. — Она смолкла. — В любом случае я настаиваю на проведении положенного обследования, в том числе внутритазовой интроскопии. Если ты откажешься, я не дам согласия на аборт. И, конечно, буду вынуждена дать подробный отчет…