— Пожалуйста, наклонись сюда, дорогой, — проговорила Николь, опускаясь в кресло. Она поцеловала его в щеку, пожала руку. — Спасибо тебе за все, Бенджи, — она не в силах была остановить слезы, наполнявшие ее глаза. — Ты просто чудесно помог мне.
Бенджи, сияя, стоял возле матери.
— Я люблю тебя, ма-ма. И рад по-мочь тебе.
— И я люблю тебя, сын, — Николь вновь пожала его руку. — А теперь, быть может, позавтракаем вместе?
— На это я и рас-считы-вал, — сказал Бенджи, все еще улыбаясь.
В кафетерии, еще до того как они покончили с едой, к Николь и Бенджи подошел Орел.
— Мы с Синим Доктором будем ожидать в твоей комнате, — проговорил Орел.
— Следует тщательно обследовать твое состояние.
Когда Николь и Бенджи возвратились в комнату, в ней уже оказалось сложное медицинское оборудование. Синий Доктор ввела дополнительные микрозонды прямо в грудь Николь, а чуть позже — еще один набор датчиков в область печени. Во время всего обследования, продолжавшегося около получаса, Орел и Синий Доктор переговаривались на родном цветовом языке октопауков. Бенджи помогал матери, когда ее просили вставать и поворачиваться. Способности Орла к цветовой речи полностью заворожили его.
— И как же ты этому научился? — спросил Бенджи Орла по ходу дела.
— Технически говоря, я ничему не учился… Просто в мою конструкцию добавили два блока — один, чтобы интерпретировать цветовую речь октопауков, и другой, чтобы воспроизводить последовательность полос на моем лбу.
— Выхо-дит, ты не хо-дил в школу и ни-чего не учил? — настаивал Бенджи.
— Нет, — ответил Орел.
— А не могли бы ваши кон-струк-торы сде-лать такую штуку и для меня?
— спросил Бенджи через несколько секунд, когда Орел и Синий Доктор вновь заговорили о состоянии здоровья Николь.
Орел оглянулся и поглядел на Бенджи.
— Я очень мед-ленно учу-сь, — проговорил Бенджи. — Как было бы здо-ро-во, если бы кто-нибудь вло-жил все в мою го-лову.
— Мы еще не достаточно хорошо знаем, как это делается, — сказал Орел.
Когда обследование было закончено, Орел попросил Бенджи собрать вещи Николь.
— Куда мы направляемся? — поинтересовалась Николь.
— Прокатимся в челноке, — ответил Орел. — Я хочу подробно переговорить о твоем физическом состоянии, а потом взять тебя в такое место, где тебе можно будет быстро помочь в случае необходимости.
— Я думала, что голубой жидкости и всех этих зондов будет достаточно…
— Мы поговорим обо всем позже, — перебил ее Орел. Взяв у Бенджи сумку Николь, инопланетянин поблагодарил его за помощь.
— Если я правильно поняла все, что мне было сказано за последние полчаса, — произнесла Николь в микрофон своего шлема, когда челнок одолел половину пути между «морской звездой» и Узлом, — мое сердце не выдержит более десяти дней, невзирая на всю вашу медицинскую магию; одна моя почка уже отказала, а печень обнаруживает признаки серьезного ухудшения. Внушительный перечень?
— Действительно, — согласился Орел.
Николь выдавила улыбку.
— А хорошие новости есть?
— Твой ум до сих пор не отказывает тебе, а синяк на бедре пройдет, если прочие болезни не погубят тебя до этого.
— Итак, ты предлагаешь мне обратиться сегодня в ваше лечебное заведение, где мое сердце, печень и почки заменят машинами, которые справятся с их функциями.
— Возможно, в ходе операции потребуется заменить и другие органы. Не в порядке поджелудочная железа и вся мочеполовая система… Следует подумать о полной гистерэктомии.[132]
Николь качала головой.
— И в какой же момент все эти труды становятся бесполезными? Что бы вы сейчас ни сделали, отказ очередного органа — вопрос времени. Что же откажет первым — легкие или, быть может, глаза?… А если я не смогу думать, вы замените и мозг?
— Мы способны на это.
Николь помолчала почти минуту.
— Возможно, тебе мой ответ покажется непонятным, — проговорила она, — я и сама не могу назвать его логичным… но мне не слишком хочется становиться гибридом.
— То есть? — спросил Орел.
— А когда я перестану быть Николь де Жарден-Уэйкфилд? Останусь ли я Николь, если мои сердце, мозг, глаза и уши будут заменены машинами? Или я стану кем-то или чем-то другим?
— Вопрос твой неуместен, — ответил Орел. — Николь, ты сама врач. Представь себе шизофреника, который должен принимать наркотики постоянно, чтобы изменить функции мозга. Скажи, сохраняет ли этот человек свою прежнюю личность? Тот же самый философский вопрос, просто немножко иначе поставленный.