— Я попросила вас сходить со мной сюда сегодня, — промолвила Наи, приступая к сортировке белья, — потому что хочу переговорить о Галилее…
— Она помедлила в нерешительности. — Простите меня, Николь, но я — заинтересованная сторона… и я не уверена…
— Что ж тут странного, Наи, — негромко ответила Николь. — Я понимаю… Не забудь, что я тоже мать.
— Николь, я в отчаянии, — продолжала Наи. — Я нуждаюсь в вашей помощи… Ни одно из прежних событий в моей жизни, даже убийство Кэндзи, не повлияло на меня подобным образом… Беспокойство за сына снедает меня, даже медитация не приносит мне мира.
Наи разделила одежду на три кучки. Она положила их в три различные стиральные машины и вернулась к Николь.
— Видите ли, я первой соглашусь, что поведение Галилея заслуживает осуждения… после долгого сна, когда нас перевели сюда, он очень медленно начинал сходиться с остальными… Он не пожелал посещать занятия, которые Патрик, Элли, Эпонина и я устроили для детей, и ничего не делал по дому… Галилей стал мрачным и грубил всем, кроме Марии. Он никогда не разговаривал со мной о своих чувствах… Ему нравилось только ходить в физкультурный зал и наращивать мускулы… в конце концов он очень возгордился своей физической силой.
Наи помедлила какое-то мгновение.
— Николь, Галилей у меня неплохой, — извиняясь, проговорила она. — Он просто ничего не понял… Он отправился спать в шестилетнем возрасте, а проснулся в двадцать один — с телом и желаниями молодого человека…
Она смолкла. Слезы наполнили ее глаза.
— Разве мог он понять, как следует поступать… — с трудом выговорила Наи. Николь протянула ей обе руки, но Наи отклонила объятия. — Я старалась как могла, но ничем не сумела помочь ему, — печальным тоном продолжала Наи. — Просто не знаю, что делать… я боюсь, что теперь уже слишком поздно.
Николь вспомнила собственные бессонные ночи в Новом Эдеме, бесконечные слезы о Кэти.
— Я все понимаю, Наи, — проговорила она негромко. — В самом деле понимаю.
— Один только раз, — произнесла Наи после паузы, — сумела я заглянуть под холодную маску, которую Галилей носит с такой гордостью… Это было посреди ночи, после случая с Марией, он как раз вернулся от Большого Блока. Мы были вдвоем в коридоре. Он плакал и колотил по стене… — Я же не хотел причинять ей боль, мама, поверь мне, — кричал он. — Я люблю Марию… Я просто не мог остановиться.
— А что случилось с Галилеем и Марией? — спросила Николь, когда Наи умолкла на несколько секунд. — Я ничего не слышала.
— О! — ответила Наи с удивлением. — А я не сомневалась, что вам уже рассказали обо всем. — Она помедлила. — Макс сказал мне, что Галилей пытался изнасиловать Марию и, должно быть, справился бы с ней, если бы в комнату не влетел Бенджи и не растащил их… Позже Макс признался мне, что, кажется, переусердствовал в словах, но Галилей, безусловно, переступил границы приличия… Сын мне сказал, что Мария поощряла его, по крайней мере вначале, и что они просто повалились на пол… Если верить Галилею, она охотно содействовала ему, пока он не начал стаскивать с нее трусы, тогда и началась борьба…
Наи попыталась успокоиться.
— Завершение истории, как ее ни излагать, не очень приятное… Галилей не отрицает, что ударил Марию несколько раз, она закричала, а потом он придавил ее к полу и занялся трусами… Дверь-то он запер. Бенджи выломал ее плечом, прежде чем наброситься на Галилея… Из-за шума и ущерба, нанесенного оборудованию, Большой Блок явился немедленно, а с ним и куча свидетелей…
В глазах Наи стояли слезы.
— Наверное, это было ужасно, — проговорила Николь.
— Эта ночь сломала всю мою жизнь, — ответила Наи. — Все винили Галилея. Большой Блок взял его на контроль, а потом вернул в семью. Тут и Макс, и Патрик, и даже Кеплер, его родной брат, решили, что наказание оказалось слишком легким. И с тех пор, когда я пытаюсь просто намекнуть, просто намекнуть, что очаровательная крошка Мария могла быть отчасти виновной в случившемся, все заявляют мне, что я «необъективна» и «слепо верю сыну»…
— Мария превосходно сыграла свою роль, — продолжала Наи с нескрываемой горечью в голосе. — Потом уж только она призналась, что по собственной воле целовалась с Галилеем («Не впервые, уже случалось», — сказала она). Но настаивала, что начала сопротивляться, прежде чем он повалил ее на пол. После случившегося Мария проплакала целый час. Она едва могла говорить. Все пытались утешить ее, в том числе и Патрик. И, прежде чем она сумела сказать что-нибудь, все уже были убеждены, что Марию винить не в чем.
Тихо зазвенел колокольчик, отмечая окончание стирки. Наи неторопливо поднялась, подошла к машинам и переложила вещи в пару сушильных аппаратов.
— Все мы согласились, что Марии следует переехать в соседнюю комнату — к Максу, Эпонине и Элли, — начала Наи. — Я подумала, что время залечит раны. Я ошиблась: все, кроме меня, относились отрицательно к Галилею. Кеплер даже не разговаривал с братом. Патрик держался вежливо, но отстранение. Галилей углубился в себя, перестал посещать занятия и большую часть времени проводил в атлетическом зале.
— Около пяти месяцев назад я отправилась к Марии и просто молила ее помочь Галилею… Я унижалась, Николь. Вот я, взрослая женщина, молила эту девицу… Сперва я по очереди просила Патрика, Эпонину и Элли походатайствовать за меня перед Марией. Наконец, она согласилась переговорить с Галилеем, — с горечью произнесла Наи, — но только после того, как мне пришлось выслушать попреки: дескать, она чувствует себя опозоренной после нападения. Еще она потребовала, чтобы Галилей перед встречей принес извинения в письменном виде и чтобы я сама присутствовала во время их разговора, дабы исключить неприятный поворот событий.
Наи покачала головой.
— А теперь я спрашиваю тебя, Николь: откуда у шестнадцатилетней девчонки, проспавшей всю свою жизнь кроме двух лет, берутся подобные причуды? Наверное, это кто-то из взрослых, скорее всего Макс или Эпонина, советует ей, как себя вести. Мария хотела унизить меня и заставить Галилея страдать. И в этом она преуспела.
— Я знаю, что подобное прозвучит неожиданно, — Николь впервые заговорила за долгие минуты, — но мне приводилось встречать людей, невероятно одаренных от природы, интуитивно знавших в весьма раннем возрасте, как поступать в любой ситуации. Быть может, и Мария из таких?
Наи игнорировала ее комментарий.
— Встреча прошла очень гладко. Галилей не ершился, Мария приняла извинения, которые он написал. И следующие несколько недель старалась привлекать Галилея ко всем занятиям молодежи… Но он все равно чужой среди них. Это могла ощутить даже я, возможно, и он тоже.
— А потом тот день в кафетерии, когда они сидели впятером; все остальные уже поели и отправились в комнату. Тут за их стол уселась пара игуан. Если верить Кеплеру, они вели себя преднамеренно отвратительно… засовывали головы в миски и с шумом втягивали в себя извивающихся червей, которых так обожают, а затем своими желтыми бусинами пялились на девиц, в особенности на Марию. Никки сказала, что сыта, и Мария ее поддержала. Тут Галилей вскочил с места и, шагнув в сторону игуан, крикнул: «Эй, убирайтесь!», или что-то в этом роде. Когда они не пошевелились, он сделал еще один шаг. Тут одна из игуан бросилась на него. Галилей схватил ее за шею и яростно встряхнул, сломав при этом ей шею. Она умерла. Вторая игуана схватила Галилея за руку своими жуткими зубами. Прежде чем кирпичеголовые сумели навести порядок, Галилей до смерти забил игуану о крышку стола.
Закончила свое повествование Наи на удивление спокойно.
— Три часа спустя они увели Галилея. Большой Блок явился в нашу комнату и объявил, что Галилей будет переведен в другую часть космического корабля. Когда я спросила о причинах, глава кирпичеголовых сказал мне ту самую фразу, которой отвечает мне всякий раз, когда я повторяю вопрос: «Поведение вашего сына неприемлемо для жизни здесь».