— …Может быть, ты поговоришь с ней, мама, — предложил Патрик, — когда она закончит медитацию? Она выслушает: Наи всегда говорила, что уважает тебя за мудрость.
— Возможно, ты хочешь, чтобы я ей что-то передала от тебя? — спросила Николь.
— Скажи ей… — Патрик принялся ломать руки, — скажи ей, что она не вправе навязывать свое мнение всем. Пусть решает только за себя.
— Хороший совет, — проговорила Николь, поглядев на сына. — А скажи мне, Патрик, — спросила она помедлив, — ты уже решил, что будешь делать, если Наи отправится на Носитель, а мы нет?
— Да, мама, — негромко ответил Патрик. — Я буду с Наи и Галилеем.
Николь остановила свое кресло в уголке возле обсервационного окна. Она была одна, как и хотела. Утро выдалось настолько нервным, что она уже не ощущала в себе сил. Николь поначалу казалось, что разговор ее с Наи складывается удачно. Наи внимательно, без особых комментариев, выслушала ее советы. И поэтому через час Николь была крайне удивлена, обнаружив перед собой разгневанную Наи в компании Макса, Элли и Эпонины.
— Патрик сказал мне, что никто из вас не собирается последовать за нами, — выпалила Наи. — Так вот какой награды я удостоилась за многолетнюю преданность своим друзьям… Ради вас я увела своих детей из собственного дома. Я лишила Кеплера и Галилея нормального детства из уважения и восхищения перед вами, Николь, моим примером для подражания… И теперь в ответ на мою просьбу…
— Наи, это нечестно, — тихо проговорила Элли. — Все мы любим тебя и глубоко расстроены случившимся… Мы бы последовали за тобой и Галилеем на Носитель, если бы…
— Элли, Элли, — Наи опустилась на колени перед подругой и разразилась слезами. — Неужели ты забыла все часы, которые я провела с Бенджи в Авалоне?… Да, конечно, я делала это по собственной воле, но не будь он твоим братом, братом моей лучшей подруги, разве я стала бы уделять ему столько внимания?… Элли, я люблю тебя… Мне нужна твоя помощь… Прошу вас, прошу, не оставляйте нас. Хотя бы ты и Никки…
Элли тоже ревела. Пока эта грустная сцена не завершилась, в комнате не осталось сухих глаз. В конце концов Наи принесла самые глубокие извинения каждому.
Глубоко вздохнув, Николь поглядела в окно. Она знала, что нуждается в отдыхе от переживаний. Уже дважды за этот день она ощущала резкую боль в груди. «Даже все эти магические зонды не могут помочь мне, если я сама не позабочусь о себе», — подумала она.
Огромная палуба Носителя распростерлась теперь буквально в нескольких сотнях метров от них. Громадное сооружение внушало даже еще больший трепет, чем когда оно располагалось возле Узла и «морская звезда» липла к нему сбоку, поэтому из окна видна была лишь часть корабля. Длинную плоскую металлическую «равнину» нарушали лишь комплексы какого-то оборудования и прозрачные купола — пузыри, как их стали звать, — беспорядочно разбросанные на ее просторах. Один из них, прямо перед окном, поднимался над поверхностью на две сотни метров. Другие были весьма невелики. Из окна Николь видела одиннадцать куполов. Пока Носитель подходил к «звезде», их насчитали семьдесят восемь.
Нижняя часть Носителя была крыта металлом. Прямые борта опускались вниз на километр, потом слегка скашивались и закруглялись. Издали толщина корабля казалась несопоставимой с его длиной и шириной — примерно сорок километров на пятнадцать. Но отсюда вблизи было ясно, какой огромный объект обнимала угрюмая серая поверхность.
Прямо на глазах наконец отвлекшейся Николь из серого борта, неподалеку от палубы, вырос выступ, удлинился, превращаясь в тонкую трубку, направившуюся к «звезде». После незначительной коррекции она соприкоснулась с главным шлюзом.
Николь улыбнулась себе. «Вот и еще один невообразимый день в моей невероятной жизни. — Чуть изменив позу, она ощутила легкое неудобство в области бедра. — Жаль, что ничем нельзя помочь Наи. Но требовать, чтобы все принесли себя в жертву ради Галилея, тоже неправильно».
Она ощутила прикосновение к руке и повернула голову. Рядом с ней стояла Синий Доктор.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила октопаучиха на своем языке.
— Теперь лучше, — ответила Николь, — но сегодня пришлось нелегко.
Синий Доктор обследовала Николь с помощью монитора.
— Сегодня было два довольно серьезных приступа, — сказала Николь своему лечащему врачу. — Они проявились весьма отчетливо.
Октопаучиха внимательно разглядывала цветовые полосы на экране.
— Почему ты не вызвала меня? — осведомилась она.
— Я уже хотела, но было не до этого… Я полагала, что у тебя хватает своих дел…
Синий Доктор подала Николь флакончик со светло-голубой жидкостью.
— Выпей, это средство ослабит реакцию сердца на волнения в течение ближайших двенадцати часов.
— Но ведь мы не расстанемся с уходом Носителя? — спросила Николь. — Каюсь, я не слишком внимательно разглядывала вашу часть списка.
— Да, — ответила Синий Доктор, — восемьдесят пять процентов существ нашего вида будут переведены в Узел. Альтернаты составляют примерно половину октопауков, назначенных на Носитель.
— Итак, мой друг, — Николь выпила лекарство, — что все вы думаете о предстоящем расставании?
— Мы считаем, что весь эксперимент достиг важной узловой точки и теперь обе группы будут заняты совершенно разными делами.
— Не очень-то конкретная перспектива, — усмехнулась Николь.
— Действительно, — согласилась Синий Доктор.
После того как последний назначенный на Носитель проследовал через шлюз в недра будущего своего дома, восемьдесят два человека и девять октопауков собрались в кафетерии на назначенную Орлом встречу. Присутствовать разрешили лишь тем, кто официально запросил изменения статуса. Остальные обитатели «звезды» еще толклись на обсервационной палубе и в общественных помещениях, желая дождаться исхода собрания.
Николь возвратилась на свое место и задумалась. Она сидела в кресле-каталке, разглядывала Носитель и размышляла обо всем увиденном за последние часы. По большей части отбывающие не скрывали праздничного настроения… удовольствия от того, что более не придется пребывать среди инопланетян.
Некоторые прощались с грустью, но таких было на удивление мало. Галилею предоставили десять минут на прощание с семьей и друзьями. Патрик и Наи заверили молодого человека, продемонстрировавшего почти полное отсутствие каких бы то ни было эмоций, что вместе с братом Кеплером присоединятся к нему еще до вечера.
Галилей оставил «морскую звезду» одним из последних людей. За ним проследовала небольшая стайка птиц и мирмикотов. Сетчатый материал и остающиеся манно-дыни были упакованы в ящики, которые несли кирпичеголовые. «Ну, этих-то я больше не увижу», — решила Николь, выслушав прощальный крик замыкающей шествие птицы.
— Все вы, — обратился Орел к собравшимся в кафетерии, — потребовали пересмотра назначения, попросили разрешения считать будущим домом не Узел, а Носитель… Сейчас я хочу пояснить вам два различия в условиях жизни на Носителе и Узле. Тех, кто, взвесив новую информацию, не передумает, мы переместим на Носитель.
— Как я уже говорил сегодня утром, на Носителе не разрешается межвидовое общение. Каждый вид разумных существ будет обитать отдельно, причем исключается вмешательство в вашу жизнь другого разума, даже того интеллекта, который я представляю. Ни теперь, ни потом. Каждый вид существ на Носителе будет предоставлен самому себе. Однако за межвидовым общением в Узле мы будем следить. Не так, как здесь, на «морской звезде», но тем не менее… Мы полагаем, что присмотр и контроль являются необходимым условием совместной жизни…
— Второй фактор, пожалуй, важнее. На Носителе размножения не будет. Все попавшие на Носитель, к какому бы виду они ни принадлежали, навсегда останутся стерильными. Им предоставят все необходимое для счастливой и долгой жизни, однако размножение исключается. Напротив, в Узле никаких ограничений на размножение не предусмотрено.