Как-то раз Муруганар, войдя в холл, увидел перед Бхагаваном стопки книг, увешанных гирляндами, над которыми проводилась пуджа по случаю Сарасвати Пуджи. Муруганар простёрся перед Бхагаваном и озорно улыбнулся. Бхагаван вопросительно посмотрел на Муруганара, как бы спрашивая, чему он так улыбается. Муруганар ответил: "Бхагаван, мне очень забавно видеть, что здесь сидит сама истина," — он указал на Бхагавана, — "а все эти книги просто отбросы. Люди отдают почтение отбросам вместо того, чтобы поклониться сути." Будучи поэтом, затем он привёл такой пример: "Бхагаван, представьте себе сахарный тростник, из которого выжали сок, который затем кристаллизовался в сахар. Из этого сахара была сделана фигурка человека. Вы этот сахар, а эти книги как отходы сахарного тростника. Вместо того, чтобы отдать почтение вам, сладкому сахару, люди почитают отходы." Муруганар улыбнулся, и Бхагаван тоже.
Муруганар и Бхагаван были в таких близких отношениях, что Бхагаван ждал, когда он появится. Как только Муруганар входил в холл, Бхагаван задавал ему вопрос, даже ещё до того, как тот смог закончить простирание. Все чувства и внимание Муруганара всегда были направлены на Бхагавана и его слова. Получив вопрос от Бхагавана, он отвечал во время простирания, задрав голову, словно хамелеон. Преданные Бхагавана называли это 'говорящая ящерица'. Муруганар сам говорил мне, что это могло продолжаться довольно долго, и он даже мог не осознавать, что всё ещё лежит на полу. Вишванату Свами это забавляло, и он просил его прекратить изображать ящерицу, по крайней мере при нём. Муруганар вспоминал: "Я знал, что людей это забавляет, но во время простирания я был так поглощён ответом Бхагавану, что не сознавал, что лежу на полу. В такой позе мой голос не был ясным, и Бхагавану приходилось напрягаться, чтобы меня услышать. Но всё это не имело значения, потому что для меня ничего не существовало, кроме того, что Бхагаван задал мне вопрос, а я должен отвечать!"
"Наполненный 'внутренним блаженством'"
Иногда в присутствии Бхагавана из него начинали изливаться стихи. Бхагаван мог уйти на гору или в коровник, а когда возвращался, то находил, что Муруганар всё ещё сидит, погружённый в свои записи. Бхагаван задавал ему вопрос и ждал ответа, стоя рядом, а Муруганар продолжал увлечённо писать и отвечал на вопрос, даже не отдавая себе отчёта, что говорит с Бхагаваном. Другие были шокированы, потому что согласно индуистской традиции это было знаком неуважения, когда ученик сидит, а гуру стоит перед ним. К тому же, Бхагаван не мог долго стоять из-за времени, проведённом в Паталалинга.
Муруганар пытался содействовать правлению Раманашрама, которое настаивало, что каждый, кто живёт здесь или получает еду, должен выполнять какое-либо служение. Он старался изо всех сил, но у него не получалось, так как он был всецело поглощён в свою садхану. Поэтому он, наконец, вынужден был переехать по соседству в Палаакоту, жить у кого-то на веранде и просить еду, чтобы поддержать тело. Бхагаван изливал свою милость на Муруганара всё время, но в то же время он никогда не вмешивался в дела ашрама.
Довольно часто вдохновение к написанию стихов было таким сильным, что он забывал, что не ел, и что пришло время идти просить еду. Однажды он ходил без еды целый день, даже не осознавая этого. Это было на праздник Маха Шиваратри, день, когда индусы соблюдают строгий пост двадцать четыре часа. Когда он пришёл к Бхагавану на следующий день, Бхагаван дал ему знак сопровождать его в прогулке вокруг горы. Муруганар с энтузиазмом последовал за ним, но быстро устал, поскольку был голоден, проходив без еды целых два дня. Пройдя какое-то расстояние, Бхагаван заметил усталое лицо Муруганара и спросил сострадательно: "Вы вчера не ели? Вы постились на Шиваратри?" Только тогда Муруганар вспомнил, что вчера был праздник. "Да, Бхагаван, я не ел", ответил он. После того, как они обошли гору, Бхагаван сказал ему следовать за ним и хорошо поесть в Раманашраме. Он также направил одного из своих служителей на кухню, который должен был проследить, чтобы Муруганару выдали полный рацион. Когда Муруганар рассказывал это мне, он расчувствовался до слёз, вспоминая заботливость мастера. Слёзы радости были неотъемлемой частью этого бесподобного преданного Бхагавана.