Коэн привёз с собой письмо для Пола Брантона, который в это время жил в Раманашраме. Отправившись на поиски Брантона, чтобы вручить ему письмо, он увидел западного человека, который сидел за столом в одной из хижин и читал книгу. Подумав, что это Брантон, он приветствовал его: "Доброе утро, мистер Брантон!" Человек ответил: "Я не Пол Брантон. Я Майор Чедвик." Чедвик и Коэн тут же подружились. Чедвик продолжил: "Пол Брантон уехал. Он вернётся через два дня." Когда Пол Брантон вернулся, Коэн провёл с ним и Чедвиком прекрасный сатсанг, разговаривая много часов о мастере и пытаясь прояснить некоторые свои сомнения. Пол Брантон также был евреем и интеллектуалом, как и Коэн. Это, разумеется, привело, как это обычно бывает, к жарким спорам. В тот день темой было воздержание. Пол Брантон не верил в целибат, в то время как Коэн утверждал, что это жизненно важно для духовного ищущего. Он был убеждён, что для ищущих такие духовные практики, как саттвичная пища, целибат и сатсанг очень полезны. Брантон не уступал. Тогда Чедвик сказал: "Что зря спорить? Пойдёмте спросим Бхагавана." Они пришли к Бхагавану и Чедвик спросил его: "Бхагаван, полезен ли целибат, брахмачарья, для духовных ищущих?" Метод Бхагавана отвечать на вопросы состоял не только в том, чтобы решить проблему. Его ответы всегда были направлены на то, чтобы растворить её. Он ответил: "Непреклонно оставаться в Брахмане есть брахмачарья. Само слово брахмачарья означает, что вы не должны покидать Брахман. Поэтому, для ищущих очень важно находиться неподвижно в 'Я ЕСТЬ'."
Этот ответ Бхагавана, который привёл к абсолютному растворению проблемы, дал Коэну понять, что он должен изучить все работы Бхагавана. Он остался в ашраме, стал его постоянным жителем и начал изучать все книги, написанные Бхагаваном. Ему особенно нравилось в Раманашраме то, что он был абсолютно свободен он любой формы контроля. Никого здесь не заставляли посещать собрания, классы, бхаджаны или ритуалы.
Абсолютная свобода, предоставлявшаяся ищущему в этом заведении, пленила сердце Коэна. Когда он обращался к Бхагавану, Бхагаван тоже предоставлял абсолютную свободу. Он не давал никаких инструкций, как например: "Нужно сделать то! Этого делать нельзя! Это важно! Это не важно!" — ничего этого не было по одной простой причине, что Бхагаван отлично понимал, что каждый человек сам знает, что для него лучше, и никто не может лучше него знать это. Коэну очень нравилось в ашраме, но ещё больше его привлекал Бхагаван, свободный от всех форм контроля. Он говорил: "Бхагаван был самым либеральным гуру. Он никогда не чувствовал необходимости создавать правила и нормы, чтобы контролировать жизнь своих подопечных. Он не верил также в общепринятую принудительную дисциплину, потому что сам достиг вершины без неё, обнаружив самоочевидную истину внутри себя. В его опыте Самореализация возникает изнутри в своё время, подчиняясь независимому импульсу, подобно распускающимся почкам или цветам."
Преданные с запада на горе с Бхагаваном (Коэн стоит позади него)
В то время Коэн жил в общей комнате для гостей ашрама. Как серьёзный ищущий, он чувствовал, что для садханы ему требуется уединение, чего нельзя было достичь в наполненной людьми комнате. Он пошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, можно я буду жить в хижине вне ашрама, чтобы продолжать свою садхану?" Получив положительный ответ, он построил хижину в Палаакоту. Так как у Коэна была хроническая астма, Бхагаван позаботился, чтобы он не входил в ещё влажный дом, посоветовав: "Подождите, пока он не высохнет." Коэн говорил мне, что он часто удивлялся, откуда Бхагаван узнал, что него была астма. На новоселье Коэн пригласил Бхагавана и других преданных. Когда Бхагаван вошёл в хижину Коэна, он сказал: "Не ставьте мне стул." Затем он сел на циновку вместе с другими. После церемонии, когда все расходились, Коэн последовал за Бхагаваном и, переполненный эмоциями, попросил его: "Бхагаван, вы дали дом этому телу. Прошу вас, пожалуйста, даруйте вечный дом моей душе. Только ради этого я пришёл сюда, разорвав все связи с семьёй и оставив мирские дела." Бхагаван продолжал идти, а через некоторое время повернулся к нему и сказал: "Коэн, ваша твёрдая убеждённость привела вас сюда. В чём тут можно сомневаться?"
Единственным доходом Коэна были небольшие проценты, которые он получал со своих сбережений в семь тысяч рупий. Живя в Палаакоту, он готовил себе немного риса и овощей каждое утро, после чего шёл в ашрам побыть с Бхагаваном. Возвращался он только к обеду. Коэн рассказывал мне, что его никогда не привлекало разнообразие в еде. Он ел, только чтобы утолить голод, но не вкус. Однажды один богатый человек устроил в Раманашраме большой пир с множеством яств. Коэн не был на него приглашён. Когда в тот день он пришёл к себе в хижину, где его ждал постный обед, перед ним впервые в жизни встала проблема еды. Коэн говорил мне: "Ни до, ни после меня не волновало, что я буду есть. Но в тот день я страдал. Они все пировали там, а я тут ел свою скудную пищу." Когда в полдень того дня Бхагаван проходил мимо его хижины, он спросил Коэна, обедал ли он — чего он никогда не делал прежде. Коэн ответил, что поел только немного риса и овощей. На что Бхагаван ответил: "Риса и овощей? Это очень хорошо. Когда я жил в пещере Вирупакша, по нескольку дней не было еды вообще. Иногда кто-нибудь приносил немного риса. Я добавлял воду в варёный рис и ел его без соли. У вас есть рис, овощи, соль, да ещё и простокваша." Коэн сказал мне: "С того дня меня ни разу не отвлекали мысли о еде." Он добавил: "Вот преимущество жизни с мастером — каждый изъян искореняется раз и навсегда. Жизнь с мастером это сама по себе духовная садхана."