В похожей ситуации Дэвараджа Мудальяр однажды спросил Бхагавана: "Бхагаван, вы восхваляли Аруначалу, вашего отца, как достаточно милостивого, сострадательного и сильного, чтобы даровать атма сакшаткар. Означает ли это, что я могу даже попросить о замужестве моей дочери и о своём трудоустройстве?" Бхагаван улыбнулся и ответил: "Если человек может дать реализацию Я, разве трудно для него удовлетворить ваши простые просьбы вроде получения работы или рождения сына? Если у вас есть сто тысяч рупий, разве вам трудно отдать десять?"
Одним вечером в Старом Холле Шри Бхагаван весьма решительно заявил, что всё видимое нереально, реален один лишь видящий. На следующий день, когда Бхагаван был в одиночестве, Нараяна Айер сел перед ним и спросил: "Бхагаван! Всё это нереально? А вы, который сам Гсоподь, тоже нереальны? А ваша кушетка, на которой вы восседаете, нереальна? А этот зал, нереален? А этот деревянный барьер нереален? А я, который видит всё это, нереален, Бхагаван?" Шри Бхагаван уверительно улыбнулся и сказал: "В чём можно сомневаться? Всё нереально. Без сомнения, всё, что вы видите, абсолютно нереально, ложно! Но внутренний вашту в вас, который видит всё это, есть единственная РЕАЛЬНОСТЬ! Всё остальное — нереально!" (На тамильском этот диалог более остр и проникновенен. Нараяна Айер спрашивает: "Bhagavaney! Yelaam poiyya? Neenga saakshaat Ishwaran — neenga poiyya? Neenga okkandhirukkara sofa poiyya? Indha hal poiyya? Indha thaduppu poiyya? Paarkara naan poiyya? Бхагаван убедительно отвечает: “Idhiley yenna, oi, sandhegam? Yellaam poi! Paarkaradhu yellam poi thaan, oi! Yellaathaiyum ulle irundhu paarkaradhey oru vastu, adhu onnu thaan mei! Meedhi yelaam poi!” )
Нараяна Айер однажды сказал Бхагавану: "Бхагаван, я здесь уже много лет. Люди медитируют и уходят в самадхи. Я же закрываю глаза на минуту, и мой ум десять раз облетает вокруг земли. Выскакивает так много забытых мыслей. Я страдаю, Бхагаван." Услышав это, Бхагаван ответил: "Почему вас заботят другие? Они могут медитировать, или спать, или храпеть. Смотрите на своё Я. Как только ум начинает блуждать, возвращайте его к исследованию. В Бхагавад Гите есть стих, где говорится, что человек должен следить и возвращаться в Я, вне зависимости от того, в какую сторону отклоняется неугомонный и непостоянный ум." Однако, Нараяну Айера не убедили доводы Бхагавана. Тогда Бхагаван — мать — продолжил: "Ребёнок, которого накормили молоком после того, как он уснул, говорит на следующее утро: 'Мама, ты не кормила меня прошлым вечером.' Также и вы, уже наелись досыта." Заверение Бхагавана для Нараяна Айера есть также заверение для всех нас.
Во время празднования первой арадханы Бхагавана, первой годовщины его нирваны, я побывал в компании многих старых преданных, и все они плакали. Они плакали, потому что невозмутимая форма Бхагавана покинула их. Нараяна Айер сильно рыдал, всхлипывая. Я обнял его и спросил: "Что вы чувствуете?" Он ответил: "Я не могу сейчас говорить." Я попросил его записать свои чувства. Он сел у подножия горы и записал. Эти мысли были опубликованы в Маунтин Пат и в книге Моменты Воспоминаний. Следующий отрывок это трогательный отчёт Нараяна Айера по случаю годовщины нирваны Бхагавана: "Бхагаван! Бхагаван! О, дорогой Бхагаван! Неужели это тот день, когда ты нас покинул? Я живо помню тот день, когда мы с Шри Муруганаром стояли последними в очереди, чтобы увидеть тебя вечером 14 апреля 1950 года. Могу ли я, как Святой Маникавачакар или Святой Таюманавар, воскликнуть, что мои волосы встали дыбом? Кадхаринен — я плакал, не стесняясь. Видирвитхиртен — я рыдал, судорожно дыша. Мой друг Муруганар и я были одни, когда видели тебя. Увидев твоё измождённое тело с закрытыми глазами и обращённым вверх лицом, я не знал, что делать. Но ты повернулся и бросил взгляд на убитых горем людей, которые плакали перед тобой. Затем ты отвернулся и закрыл глаза. Мы продолжали стоять и рыдать. И вот, ты повернулся к нам и посмотрел на нас снова. Был ли это прощальный взгляд, о, Господи? Был ли он последним, самым последним? Вспоминаю твои утешающие слова 'Куда я могу уйти? Я здесь.' — слова вечной мудрости, поддержавшей нас. Как я могу забыть тысячи мгновений твоей любви? Миндаль, который ты поджарил специально для меня, сам разведя огонь, арахисовый куту[33], который ты попросил Венкатаратнама оставить для меня, всё ещё сладки на моём языке. Когда мой друг профессор Г. В. Суббрамайя умолял тебя помочь мне в официальной проблеме, сказав: 'Бедный Нараяна Айер. Может ли Бхагаван не сделать для него всё возможное?', разве ты не ответил: 'Чего ему не хватает?' В один из твоих последних дней Г. В. Суббрамайя умолял: 'Защитите меня, Бхагаван.' Ты ответил однозначно: 'Вы под защитой.' В тот момент ты видел, как я взял его за руку, подразумевая, что я тоже присоединяюсь к этой просьбе. Бессчётны примеры твоей милости ко мне. Господи, как они могут пропасть даром? Сколько страниц я исписал, заливая их слезами! Моё почтение тебе, Бхагаван — я всегда буду у твоих ног с мыслями о любви. Моё сердце бьётся вместе с пульсом тех, кто собрались здесь, чтобы подарить любовь вечную."