Пришло время дать ему халву. Когда я протянул руку, он похлопал по ней и сказал: "Дитя моё; ты просишь меня, протягиваешь руку! Иди сюда". Сказав это, он стал кормить меня халвой, будто я был ребёнком. Это было в 1995 году, больше пятнадцати лет назад, когда я приближался к шестидесяти годам. Я не был ребёнком, но он меня кормил! Затем он собственными руками раздал всем халву. Десикачару понравилась эта сцена, потом он сказал: "Вы говорили, что он поёт парайану, и у него прекрасный голос. Не могли бы мы услышать, как он поёт?" Я сказал: "Рамасвами, они хотят, чтобы вы спели. Пожалуйста, спойте какую-нибудь песню Бхагавана". На это он очень рассердился и заявил: "Что ты имеешь в виду, 'какую-нибудь песню'? Для меня есть только одна песня и это Акшраманамалай". И он запел своим зычным голосом. Дойдя до десятого стиха, он начал задыхаться. Я тотчас обнял его нежно и попросил: "Рамасвами Пиллай, прошу вас, остановитесь, этого достаточно!" "О, ты хочешь, чтобы я остановился? Хорошо, я остановлюсь", ответил он. В половине четвёртого дня мы его покинули. Как только мы удалились, он снова запел Акшараманамалай с того места, где остановился. Его служитель сказал, что он пел так до пяти вечера. Затем он попросил служителя: "Помоги мне сесть на кровати". Он продолжал петь в полном сознании до тех пор, пока не покинул тело. Меня в это время не было. Но на следующий день мы хоронили его во владениях ашрама, распевая Акшараманамалай, как он того хотел. Присутствовали все жители Раманашрама и Рамана Нагара. Я сделал все приготовления и предал его тело земле. Рамасвами Пиллай, очень крепкий камень, соединился с Аруначалой. Я люблю его, потому что Бхагаван любил его, и он любил Бхагавана. Он служил не только ашраму, но и каждому преданному Бхагавана. Дорожка в Скандашрам простоит сотни и сотни лет, и каждый её камень будет вещать о Рамасвами Пиллае. Будем ли мы, человеческие существа, благодарить его за его служение или нет, каждая коксовая пальма в Раманашраме будет вечно ему благодарна.
После того, как было завершено строительство самадхи Рамасвами Пиллая, Президент ашрама попросил меня сдать ключи от комнаты, которую я занимал. Мать Кришна Бай прошептала мне на ухо: "Бхагаван отпускает тебя на пенсию. Сдай ключи и будь свободен". После тридцати семи лет служения то был день, когда я оставил позади карма йогу и ашрам. Мой глубокий поклон Рамасвами Пиллаю.
Шри Бхагаван и Кунжу Свами кормят обезьян
Кунжу Свами
В Мадака Упанишаде сказано: " Я [Self] открывается тому, кого оно выбирает". Когда бы я ни встречал преданного, в Раманашраме или вне его стен, я всегда спрашивал: "Как вы пришли к духовной жизни? Что заставило вас обратиться к духовности?" Единственной целью этого вопроса было дать им понять, что они были призваны. Даже если это стало физической реальностью благодаря случайно прочитанной книге или совету друга, факт в том, что эти вещи происходят потому, что мы были призваны. Одна из важнейших целей изучения жизни святых, мудрецов и ранних преданных Бхагавана это исследовать, как с каждым из них произошёл этот поворотный момент.
Кунжу Свами был одним из таких замечательных мудрецов. На малаялам 'кунжу' означает 'младенец'; его родители души в нём не чаяли, и потому назвали его Кунжу. Он был избран, как был избран каждый из нас. Не исключайте себя, поскольку, если бы это не было так, вы бы сейчас не читали это. Кунжу Свами всегда был весёлым, жизнерадостным, дружелюбным, счастливым; фактически, никто не видел его в каком-либо ином состоянии. Все преданные, которые встречались с Кунжу Свами, уже не могли его забыть. Большая часть знаний о старых преданных, особенно о тех, с кем я не был знаком, была передана мне Кунжу Свами. Мне часто выпадала честь испытывать на себе его сердечное радушие. "Свами, когда я еду за границу давать беседы, вы тот, кто питает меня", говорил я с благодарностью. А он любил повторять: "Да, вся эта информация, которую я даю тебе, это вишайа даана". На санскрите ' вишайа даана' означает 'давать информацию', но ещё 'кормить'. Он был всецело предан Бхагавану с тех самых пор, как пришёл к нему в возрасте девятнадцати лет, и до своих последних дней в Раманашраме, где он скончался в почтенном 'юном' возрасте девяноста шести лет.