С этими словами Хануман со своими обезьянами, исполненными гнева, устремился на Индраджита. Видя их приближение, ракшасы преградили им путь, и завязался бой. Индраджит же, осыпая обезьян ливнем стрел, отвечал Хануману: «Сегодня я убью на глазах у вас Ситу, ради которой пришли вы все сюда вслед за Рамой. И, убив ее, о житель леса, я убью затем тебя, Раму, Лакшману, Сугриву и предателя Вибхишану. Позор же из-за убиения женщин, обезьяна, меня не волнует! О чем толкуешь ты — что причиняет страдание врагу, то и надлежит свершать!»
И, сказав так, Индраджит поразил мечом плачущую Ситу, не ведающую грехов, и голова ее упала на землю. «Смотри, я убил своим мечом возлюбленную Рамы, — сказал Индраджит Хануману. — Тщетны теперь ваши труды». И он, убивший на глазах обезьян Ситу, издал устрашающий вопль и скрылся.
Обезьяны в ужасе бежали прочь от того места, где это свершилось. Но, обращаясь к бегущим, Хануман вскричал: «Куда вы бежите, о обезьяны? Куда девалась ваша отвага! Остановитесь! Следуйте за мною, я пойду впереди вас в битву!» И обезьяны повернули обратно. Сплотившись вокруг Ханумана, они бросились в бой. И сын Ветра напал на вражеское войско, круша и истребляя ракшасов, словно воплощение смерти. Вне себя от горя и гнева, он схватил огромный утес и метнул его в Индраджита, чья колесница опять появилась на поле. Но возничий сына Раваны, видя полет камня, повернул коней и быстро отъехал. И утес обрушился на поле, насмерть придавив многих пеших ракшасов.
Оттеснив войско ракшасов к стенам Ланки, Хануман сказал своим обезьянам: «Стойте, пока довольно сражаться! Дочь Джанаки, ради которой мы бились не жалея жизни, убита! Теперь мы должны пойти и поведать об этом Раме и Сугриве — как они повелят, так мы и сделаем тогда». И обезьяны отошли вслед за Хануманом.
Между тем, слыша издали громовые клики обезьян и ракшасов и ужасный шум битвы у Западных ворот, Рама сказал, обращаясь к Джамбавану: «О благородный, поистине, Хануман свершает сейчас какой-то великий ратный подвиг — я слышу грозное бряцание оружия. Поспеши, о царь медведей, со своим воинством, окажи помощь лучшему из обезьян!»
«Да будет так!» — сказал царь медведей я со своим войском приблизился к Западным воротам, где сражался Хануман. И там он узрел Ханумана, стоящего в окружении обезьян, отдыхающих после битвы. Хануман же, завидев войско медведей, подобное темным тучам, вышел им навстречу и остановил их. Затем сын Ветра со своими воинами отправился к Северным воротам, в стан сына Дашаратхи.
Представ перед Рамой, Хануман сказал ему со скорбью в сердце: «Сегодня, когда мы сражались на поле брани, Индраджит, сын Раваны, на наших глазах убил плачущую Ситу. О каратель врагов, видя ее гибель, я был сокрушен горем. И я пришел к тебе поведать о том, что случилось».
Услышав слова Ханумана, Рама, сраженный горем, упал на землю, как подрубленное дерево.
Видя богоравного потомка Рагху распростертым на земле, обезьяны сбежались со всех сторон и обступили его. Они обрызгали его лицо водою, благоухающей запахом лотоса, и сознание возвратилось к нему. Тогда Лакшмана, обняв Раму, сказал ему такие слова: «Бесполезны подвиги добра, о благородный, они не спасут от горя тебя, никогда не покидавшего стези справедливости. Не к добродетели, но к счастью стремится все живое, все существа. И я думаю, ее не существует вовсе. Добродетель не ведет к счастью. Если бы это было так, ты бы не был ввергнут в пучину бед. И если бы неправедность вела к несчастью, Равана уже был бы низвергнут в ад и ты не познал бы невзгоды. Если закосневшие в грехе торжествуют, а добродетельные преданы жалкой участи — значит, нет истины в Священном писании. Напрасным было отречение твое от царства, напрасен отказ от богатства: имеющий богатство имеет силу, имеющий богатство имеет друзей, имеющий богатство почитается в этом мире, имеющий богатство умен, имеющий богатство могуч, имеющий богатство наделен всеми достоинствами, все желания его исполняются.
Но если добродетель и существует — значит, она жалка и бессильна и только в силе отважных находит опору. Если же она столь ничтожна и бессильна сама по себе — значит, следовать ей не должно. Следуй отваге, как прежде следовал ты добродетели. Истинная добродетель — отвага. Вставай! Встань, о лучший из смертных, о могучерукий, о верный обетам! Разгневанный убиением дочери Джанаки, ныне я оружием моим сровняю с землею Ланку с ее колесницами, и слонами, и конями, и знатными ракшасами!»