Но упорство есть источник удачи; поистине, упорный всегда достигает цели. Я обыщу здесь все места, которые я еще не видел. Я снова обыщу все дома, и беседки, и сады, и дороги, и колесницы».
И он снова пустился на поиски, осматривая дворцы и храмы, многоярусные здания и глубокие подземелья, взлетая на кровли и спускаясь на землю, скача вперед и останавливаясь, открывая двери и закрывая, входя и выходя, — и не было в чертогах Раваны пространства в четыре пальца шириною, которое не осмотрел бы и не проверил мудрый вождь обезьян. Он осмотрел дома знати и горные пещеры, леса и городские улицы, холмы и пруды — он видел повсюду множество ракшасов, угрюмых и безобразных, но нигде не увидел Ситы.
Тогда он предался отчаянию: «Я обыскал горы и реки, леса и болота — весь остров и город и нигде не нашел дочери Джанаки. Царь коршунов Сампати сказал, что Сита унесена Раваной на Ланку. Почему же я не вижу ее здесь? Наверное, когда Равана летел с нею по воздуху, он выпустил ее из рук, и она упала в море. Или он здесь убил ее, хранящую супружескую верность, и она, невинная, съедена была его злыми женами.
Что мне теперь делать? Я не могу вернуться к обезьянам. Если я скажу Раме, что Ситы нет, он умрет от горя. Тогда умрет и Сугрива, и все его подданные наложат на себя руки, и опустеют леса и горы, и исчезнет с лица земли племя обезьян. Нет, я никогда не вернусь отсюда в Кишкиндху, не повидав дочери Джанаки. Я стану отшельником и буду жить в лесной глуши, питаясь плодами и кореньями и соблюдая суровые обеты. И, сложив свой погребальный костер, я войду в огонь. Или я брошусь в воду; ибо слава моя погибла, раз я не нашел Ситу. Или я убью злодея Равану и отомщу за нее и за себя».
Затем он подумал: «Я должен снова и снова обыскать Ланку. Вот обширный ашоковый лес, еще не осмотренный мною. Я войду в него». И, помыслив так, он приблизился к священному лесу, бдительно охраняемому ракшасами.
Хануман находит Ситу
Поручив себя мысленно защите Брахмы, Индры, Марутов и других богов, Хануман вошел в священный лес. Он вскочил на стену, ограждавшую его, и отсюда взору его открылись густые купы цветущих деревьев — ашок и шала, смоковниц и манго, отягченных» плодами, оглашаемых пением птиц и жужжанием пчел; и он прыгнул с ограды в лес, словно стрела, спущенная с тетивы, а затем стал стремительно пробираться сквозь заросли, раздвигая кусты, спугивая птиц с ветвей деревьев, осыпающих его цветами и плодами. И он увидел восхитительные поляны и дорожки, ведущие через лес, выложенные драгоценными камнями. В покрытых лотосами и лилиями прудах с прозрачной водою, с дном из хрусталя, со ступенями из жемчуга и кораллов, ведущими к воде, плавали утки и лебеди. Словно балдахином, осеняли водоемы цветущие деревья, опутанные лианами. Он увидел гору, живописную, покрытую лесом; и водопад вырывался из нее, как дева из объятий возлюбленного; и тихоструйную речку с деревьями на берегах, касающимися воды ветвями.
Вблизи одного пруда с золотыми берегами Хануман увидел могучее и раскидистое дерево сисса, возвышающееся над другими; «С вершины этого дерева, — подумал Хануман, — я могу обозреть чудный лес, достойный того, чтобы скрывать Ситу. К этой реке с чистой и прозрачной водой она приходит, наверное, совершать утреннее омовение». И он взобрался на дерево сисса и обозрел с высоты прекрасную рощу, подобную Нандане, райскому саду бессмертных.
Он увидел поодаль высокий белый дворец, украшенный кораллами и золотом, с тысячью колонн, восхищающий взоры своей соразмерностью. А перед дворцом под деревом сидела Сита, бледная, исхудавшая и грустная, одетая в рубище, лишенная украшений, — окруженная сонмом демониц, она была подобна лани, окруженной собачьей стаей.
Вглядываясь в Ситу, Хануман подумал: «Она ли это? Я едва узнаю ее. Да, это она! Она истомилась в разлуке с Рамой, и красота ее стала различима не вдруг, подобно пламени, застланному дымом». И, горюя об участи Ситы, Хануман сказал себе: «Кто может противостоять судьбе, если Сита, супруга Рамы, никогда не уклонявшегося с пути долга, терпит такую невзгоду? Ради нее были убиты могучий Валин, и Кабандха, и свирепый Вирадха, и Кхара, и Тришира, и Душана, и четырнадцать тысяч ракшасов истреблены были стрелами Рамы в Джанастхане; она — причина возвращения царства Сугриве; ради нее совершил я свой прыжок через океан. Но она достойна всего этого. Власть над тремя мирами и на сотую долю не стоит Ситы, дочери Джанаки, благочестивого царя Митхилы».
Месяц в это время выплыл из-за облака и, разорвав тьму, осветил бледный, как луна, лик Ситы. И невдалеке от нее Хануман увидел в лунном свете стерегущих ее демониц, угрюмых и безобразных ракшаси. И были среди них одноухие, и с длинными чудовищными ушами, и совсем без ушей, и с длинными носами, и безносые, и с носами, растущими изо лба; у одних верхняя часть тела была непомерно велика, у других мала; у них были длинные и тонкие шеи; одни косматые, с густыми волосами, покрывавшими все тело, словно одеялом, другие с голыми черепами; были там демоницы с большими животами, с длинными грудями, с длинными лицами, с длинными ногами; были там высокие, горбатые, были и карлицы, были красноглазые, были черные, рыжие, желтые; были вооруженные железными копьями, колотушками и молотками, были и безоружные. И были среди них ракшаси с мордами как у вепря, как у оленя, как у тигра, как у буйвола, как у козы, как у шакала; у одних ноги были как у верблюда, у других как у слона, у третьих как у лошади; и у некоторых головы росли из груди. Там были демоницы с ушами как у лошади, как у коровы, как у осла, как у слона, как у льва; с носами как у слонов. И все они были злы и бранчливы и, сидя вокруг дерева, пили непрестанно вино и пожирали мясо; с ног до головы были они забрызганы кровью. И, глядя на Ситу, найденную после долгих поисков смиренно восседающей под деревом и бросающей испуганные взоры на страшных демониц, видя ее грустную и бедно одетую, но все же сияющую красотой, Хануман пролил слезы радости.
Угрозы Раваны
Он провел на дереве ночь, скрывшись среди ветвей. Перед рассветом он услышал доносящиеся из дворца Раваны голоса брахманов, читающих утренние молитвы и гимны Вед, и придворных певцов Раваны, поющих ему хвалу.
И Равана пробудился под эти звуки, услаждающие его слух, и помыслил о царевне Видехи. Не в силах обуздать свою страсть, он поднялся с ложа, и, облаченный в нарядные одежды с драгоценными украшениями, вышел из дворца и вступил через золотые ворота в ашоковый лес, оглашаемый пением птиц.
Следом за ним шли девы: одни несли в руках опахала, другие — золотые кувшины с водою, третьи — золотой трон, четвертые — белый балдахин, подобный луне. А рядом с Раваной шла его любимица и несла в правой руке кубок, полный вина. И глаза прекрасных жен Раваны были мутны от сна и от вина, волосы растрепаны, одежда и украшения в беспорядке, лица покрыты потом.
Хануман услышал бренчание браслетов и поясов красавиц и, выглянув из листвы, увидел Равану, озаренного огнями светильников, которые несли перед ним ракшаси. В блистательном наряде, украшенном цветами и драгоценностями, воспламененный любовью и гордостью, он вступил в священную рощу, подобный самому Каме, богу любви, только лишенный лука и стрел.
«Это Равана, которого я видел спящим во дворце», — подумал Хануман и спрятался среди ветвей дерева сисса, продолжая следить за приближающимся владыкой ракшасов. А Равана направился туда, где сидела под деревом Сита, охраняемая свирепыми стражницами.
Увидев Равану, царевна Видехи затрепетала, словно платановое дерево, сотрясаемое ветром. Она съежилась, поджав колени к животу и закрыв грудь руками, и принялась громко плакать. И Равана, подойдя, увидел ее, исхудавшую, сидящую под деревом на голой земле, в рваной и грязной одежде, словно женщина низкого рода, подобную увядшему лотосу, извлеченному из пруда.
Тогда Равана обратился к Сите с ласковыми речами, пытаясь соблазнить ее и подчинить своей воле. «О красавица, — сказал он, — почему, увидев меня, ты закрываешься руками, словно боишься меня? О робкая, доверься мне и полюби меня, ибо я томлюсь по тебе, о Сита! Ты прекрасна; божественный ваятель, создавший тебя, прекратил свой труд, ибо нигде я не встречал красоты, подобной твоей! Кто может, увидев тебя, устоять перед властью любви? Самого Брахму, прародителя бессмертных, тронет прелесть твоя. О царевна, я гляжу на тебя, на лицо и тело твое, и куда бы я ни взглянул — я не могу оторвать взора. Ты — жемчужина среди женщин; достойны ли тебя это платье, лишенное украшений, голод, голая земля? Полюби меня и наслаждайся всеми благами в моем дворце — нарядами, украшениями, роскошным ложем, сладкими винами, песнями, плясками, музыкой. О Сита, юность твоя проходит здесь, словно воды речного потока, чтобы никогда не вернуться! Стань моей женою — и все, чем я владею, будет твоим.