В какие края он угнал жеребца — неизвестно!
Обрыскайте землю, ищите его повсеместно.
Пускай ваши ногти, с алмазами твердостью споря,
Всю толщу земную разроют от моря до моря,
Чтоб найден был жертвенный конь — такова моя воля!
А вора сюда привезите, ему не мирволя».
Обегав прибрежья морские, долины и кряжи,
Царевичи всюду искали виновника кражи.
Что делать? Нигде ни похитчика нет, ни пропажи.
Искали на суше, а конь — словно канул он в воду!
Святой жеребец не давался цареву приплоду.
Осталось им землю разрыть, по отцову приказу,
Ногтями, что твердостью не уступали алмазу.
Не только ногтями царевичи рыли, к несчастью:
Еще — лемехами, лопатами, всякою снастью!
Была сыновей у царицы несметная сила:
Шесть тысяч помножить па десять она породила.
На столько же йоджан под землю они углубились
И в край супротивный, меж гор Джамбудвипы, пробились.
Земля содрогалась, и тучи над нею клубились.
Когда под землей стали дети царевы чудесить,
А было их — ровно шесть тысяч помножить на десять,
Подземные грады разрыв, наносила увечья
Титанам, и змеям, и демонам рать человечья.
Тогда божества и гандхарвы, титаны и наги
Отправились, движимы высшей заботой о благе,
Защиты искать у создателя нашего Брахмы:
«Неужто должны превратиться в безжизненный прах мы?
Разрывшие землю ногтями и всякою снастью,
Становятся отпрыски Сагары нашей напастью!
Несчетные чада, рожденные сим государем,
Житья не дают под землей приютившимся тварям.
Созданья живые они убивают, увечат.
Страдают и те, что обидчикам смело перечат.
Задеть их попробуй не словом укорным, но взглядом.
В ответ непременно тебя обзовут конокрадом,
Притом святотатцем, что дело, угодное небу,
Прервал, помешав отслужить богохвальную требу».
Но жалобу выслушав, Брахма ответил без гнева:
«Защитник вселенной и тварей живых — Васудева.
Ступайте спокойно и помните: бог изначальный
Уже уготовил мучителям жребий печальный.
За то, что себя запятнали худыми делами,
Царевичей сгубит их собственной ярости пламя.
Вселенной просторы, ее красоту и величье
Хранит Васудева, принявший Капилы обличье.
Земли бытие непреложно: рукою беспечной
Разрушить ее никому не дозволит Предвечный».
Меж тем сыновья, повинуясь отцову приказу,
Ногтями, что твердостью не уступали алмазу,
С неистовством прежним копали за милую душу,
Пока не наткнулись на гороподобную тушу.
Они распознали слона Вирупакшу, который
Восточному краю земли был живою опорой.
Едва головою качнет исполинская туша,
Как сразу придет в содроганье от этого суша.
Они обошли Вирупакшу кругом, уваженье
Ему оказав, и продолжили в недра вторженье.
Восток обозрели царевичи мало-помалу.
По дну океана они прибрели в Расаталу.
Слона Махападму увидели братья на юге.
Исполнен величья, он землю держал без натуги.
И Сауманаса — так Запада звали опору —
Пред ними явился громадиной с добрую гору.
Учтиво они оказали слону уваженье
И, прочь удалившись, копали до изнеможенъя.
Пока не открылось им таинство сомы броженья.
Приблизясь к держателю Севера, Химапандуре,
Они подивились его необъятной фигуре,
И стати его благородной, и складчатой шкуре.
Царевичей буйных — шесть тысяч помножить на десять —
Покинули Химапандуру и ну куролесить.
Они добрались наконец, преисполнены гнева,
До тихой лужайки, где молча стоял Васудева,
Капилы обличье приняв, у зеленого древа.
Вблизи божества жеребец нестреноженный пасся.
И каждый из отпрысков царских со злости затрясся!
Несчетных царевичей тут охватило злорадство.
Вскричали они: «Это ты совершил святотатство!»
Деревьев стволы, валуны, сошники и лопаты
Подняв, устремились вперед, исступленьем объяты:
«Глупец! Конокрад! Мы поймали тебя, похититель
Коня, что для жертвы готовил Айодхьи властитель!»
Легко ли! Взбрело им на ум состязаться с Капилой,
Что был наделен от рожденья божественной силой.
Ему на хулу отвечать не хотелось хулою.
Промолвил он «гм» — и царевичи стали золою.