Пусть Агни суровый увидит в нем веры укрепу.
Вдобавок от гибели мы защитим Шунашепу.
Спасая и тело его, и безгрешную душу,
Я клятвы своей пред лицом божества не нарушу!»
Но царские дети, не внемля его наставленьям,
На мудрое слово отца отвечали глумленьем.
И, вызвав насмешки других сыновей Вишвамитры,
К нему обратился тогда Мадхучанда злохитрый:
«О царь благосветлый, безмерна твоя добродетель!
Своих отвергая, ты сыну чужому радетель.
Впадая с людскими законами в противоречье,
Ты собственным отпрыскам выказал бесчеловечье,
Тому уподобясь, кто пищей пожертвует вкусной
Затем, чтоб отдать предпочтенье собачине гнусной».
Вскипел Вишвамитра, внимая сему срамословью.
От гнева глаза палились у подвижника кровью.
Придя в исступленье, он всвм сыновьям без изъятъя,
Как Васиштхи отпрыскам, вслух изрекает проклятья:
«За то, что моим наставленьям внимать не хотели,
За злые слова, что власы поднимают на теле,
На свете прожить суждено вам десятки столетий,
Собачиной мерзкой питаясь, как Васиштхи дети!»
Коль скоро с отцовским проклятьем покончено было,
Предстал мудрецу Шунашена, бродивший уныло.
И тут же заверил несчастного сына Ричики
В сердечной приязни своей покровитель великий.
«Запомни, — сказал Вишвамитра, — с той самой минуты,
Когда, ощущая на теле священные путы,
Сандалом натертый, в багряных венках и одежде,
К столбу Адидевы прикручен — есть место надежде!
На пальмовых листьях тебе начертал я два гимна.
Когда заповедный огонь воспылает бездымно,
Ты Паваке пой славословья, хвали Шатакрату
И честь непременно воздай его младшему брату!»
Подвижника слово для юноши было священно.
Два гимна твердил наизусть Шунашепа смиренно.
«О Индра среди государей! — царю Амбарише
Сказал он. — Престол твой блистающий — неба превыше.
Не мешкай теперь, святомудрый: коль скоро преграду
Тебе устранить удалось, мы приступим к обряду!»
И царь в колеснице примчался великоблестящий
Туда, где алтарь помещался, укрывшийся в чаще.
Затем у жрецов испросил Амбариша согласье
И жертву свою подготовить сумел в одночасье.
Он знаки и символы сам разместил в окруженье,
Как этого требует Агнц святое служенье.
К столбу Адидевы веревкою был конопляной
Прикручен отшельника отпрыск в одежде багряной.
Едва отошел от святого столба Амбариша,
Как ветер поднялся, бездымное пламя колыша.
Стал юноша Паваку славить, хвалить Шатакрату
И честь по заслугам воздал его младшему брату.
Громов повелитель доволен был пуджей успешной,
Великим богам угодил Шунашепа безгрешный.
Ему, ублажившему трех небожителей кряду,
Они долголетье теперь даровали в награду.
Властитель Айодхьи особенно рад был обряду.
Царю Амбарише за то, что явил благочестье,
Счастливое было ниспослано свыше предвестье.
Часть шестьдесят шестая (История Ситы)
Блистая, как солнце весеннее в месяце читра,
Явился к Митхилы властителю царь Вишвамитра.
«Стремятся увидеть, — сказал он, — два доблестных брата
Тот лук, что потомкам хранить завещал Деварата!»
Владетель Митхилы о луке чудесном преданье
Охотно поведал, царевичам двум в назиданье:
«Известно, что к тестю незваным пршёл Махадева
И требу нарушил в порыве обиды и гнева.
С издевкой сказал он: «О боги! Напрасно мой тесть вам
Сулился, что долю мою посчастливится съесть вам! —
Он поднял свой лук: — У меня вы сегодня во власти,
И стрелами ваши тела расчленю я на части».
От этой угрозы исполнились боги смиренья
И с Шивой, в тревоге, пустились искать примиренья.
Свой лук, оборотом событий доволен премного,
Богам он вручил наподобие дружбы залога.
При этом сказал обладатель волшебного лука:
«Храните его! Он теперь миролюбья порука.
По воле бессмертных берег его царь Деварата.
В огромный, булатом окованный ларь Деварата
Сей редкостный лук уложил, где, подобно святыне,
Оружье бесценное Шивы хранится доныне.
Однажды я в поле провел борозду, и оттуда
Дитя красоты несказанной глядело — о, чудо!