Зачем, ненавистница, волю дала душевредству?
Какие обиды чинил тебе Рама, ответствуй? —
И, праведным гневом палим изнутри, как жаровней,
Добавил: — Дарил тебя Рама любовью сыновней!
Зачем же ущерб, недостойной натуре в угоду,
Наносишь ему и великому нашему роду?
Не царские дочери, по ядовитые змеи
Подобно тебе поступают, — сказал он Кайкейи. —
Себе па погибель я ввел тебя в наше семейство!
В упадок повергнет Кошалу твое лиходейство!
Скажи, за какую провинность я Раму отрину?
За что нанесу оскорбленье любимому сыну?
Его добродетели славит народ повсеместно.
Да будет об этом тебе, криводушной, известно!
С богатством расстался бы я, с Каушальей, Сумитрой ...
Но Рама? Да что тебе в голову впало, злохитрой!
Мой Рама — отрада отца, воплощенье отваги.
Без солнца земля проживет и растенье — без влаги,
Но дух мой расстанется с плотью, когда я безвинно,
По воле твоей изгоню благосдавного сына.
Пусть водами Индры не будет омыта природа,
И Сурья на землю лучей не прольет с небосвода!
Но вид уходящего Рамы для сердца надрывней,
Чем яркого солнца утрата и радужных ливней!
Так царствуй, змея вредоносная, с Бхаратой вместе
Стране в поруганье и нашему роду в бесчестье!
Когда государство Кошалы повергнешь в упадок,
Врагам поклонись, чтоб они навели в ней порядок!
Зачем, раскрошившись, из этого скверны сосуда
Не выпали зубы, когда изрыгалась оттуда
Хула на того, от кого не видала ты худа?
С рожденья мой сын благородства печатью отмечен.
Мой Рама с людьми благодушен, приветлив, сердечен,
Почтителен, ласков, безгневен, душою не злобен.
Мой Рама обидного слова изречь не способен!
Исчадье бесстыжее царского дома Кекаия,
Не думай, чудовищной речью меня подстрекая,
Что я для тебя, скудоумной, пущусь на злодейство!
Державу замыслила ты погубить и семейство.
Постылая лгунья, претит мне твое лицедейство!»
Врагов сокрушитель, под стать одинокой вдовице,
Рыдая, ударился в ноги жестокой царице.
Как в муке предсмертной, супругу молил он усердно;
«Ко мне, госпожа дивнобедрая, будь милосердна!»
Часть тринадцатая (Мольба Дашаратхи)
И снова просил у Кайкейи пощады властитель,
Проживший свой век добродетельно, долга блюститель:
«Не прихоти ради,— о пользе державы радея,
Преемника раджа себе избирает, Кайкейи!
Царица с округлыми бедрами, с ликом прекрасным,
Дай Раме Айодхьи правителем стать полновластным!
И Раму, и Бхарату — любящих братьев обрадуй!
Тебе почитанье народное будет наградой».
Стремясь победить нечестивицы злость и предвзятость,
Молил он: «Уважь мою старость, наставников святость!»
Глаза повелителя были от слез медно-красны,
Но были его увещанья и просьбы напрасны.
На землю свалился в беспамятстве раджа несчастный.
Весьма оскорбленный супругой своей непреклонной,
Он горько вздыхал и ворочался ночью бессонной.
Когда на заре пробудили царя славословья,
Велел он певцу отойти от его изголовья.
(3a Рамой посылают царского возничего Сумантру.)
Часть пятнадцатая (Сумантра во дворце Рамы)
Помазанья Рамы ждала с нетерпеньем столица.
По городу лихо Сумантры неслась колесница.
Дворец белоснежный узрел, торжествуя, возница.
Красой отличались ворота его и террасы.
Он высился вроде горы осиянной, Кайласы,
Казалось, блистает не Рамы, по Индры обитель,
Что в райском селенье воздвигнул богов повелитель.
Обилыо камней драгоценных, златым изваяньям
Громады порталов обязаны были сияньем.
Огромный дворец походил па пещеру златую,
Что Меру собою украсила, гору святую.
В покоях сверкали гирлянды жемчужин отменных,
Искрились тяжелые гроздья камней драгоценных.
И, белым сандалом изысканно благоухая,
Подобно туманом повитой вершине Малайя,
Был полон дворец журавлей белокрылых, павлинов,
Что дивно плясали, хвосты опахалом раскинув.
А стены — приятное зрелище стад беззаботных —
Являли резцом иссеченных прекрасных животных.
Как месяц, как солнце, блистающий, стройный сверх меры,
Дворец богоравного Рамы, — жилище Куберы,