Над множеством женщин прекрасных — лишь дай мне согласье! -
Я главной супругой поставлю тебя в одночасье.
О дева, сокровища мира, добытые силой,
И целое царство в придачу отдам тебе, милой!
Чужие края покорить я замыслил и с честью
Митхилы царю подарить, как желанному тестю.
И боги и демоны мне уступают в отваге.
В боях разрывал я не раз их надменные стяги.
Коль скоро желанье ты встретишь ответным желаньем,
Твой стан я украшу камней многоцветным блистаньем,
Любуясь, как светится твой золотой драгоценный
Убор в сочетанье с твоей наготой несравненной.
Воспользуйся, дева, моей добротой неизменной.
О робкая, не отвергай наслаждений, веселья...
Для родичей дам тебе уйму богатых земель я.
Красавица, что, если в чаще царевич Кошалы
Бесславно погиб и его растерзали шакалы?
Богиня, ты видишь на деле могущество Рамы:
Наряд из бересты на теле — имущество Рамы!
Отшельник, на голой земле, под смоковницей спящий,—
Твой Рама, а я градодержец великоблестящий!
О Сита, останешься ты светозарной луною,
Что скрыта от Рамы ночных облаков пеленою.
Летят они, словно косяк журавлей быстрокрылых,
И больше никто, госпожа, обогнать их не в силах.
У Индры Хиранья-Кашипу не отнял супруги
Назад, несмотря на старанья его и потуги.
О Рама, явись хоть с оружьем, одетый в доспехи,
Вовеки не будешь ты мужем царевны Видехи.
Игривая дева, улыбка твоя светозарна.
Уносишь ты сердце мое, словно змея — Супарна.
На хрупкое тело взгляну, что блестит сквозь прорехи,
Уборов златых лишено, уроженка Видехи, —
И в женах прекрасных найти не дано мне утехи!
Так будь же царицей, властительницей образцовых
Красавиц, что здесь обитают в покоях дворцовых.
И станут, как девы небесные, Лакшми служанки,
Тебе угождать превосходные женщины Ланки.
Камней драгоценных и злата получишь сверх меры:
Богата казна у меня, как у брата Куберы!
Айдохьи царевич со мной не сравнится, богиня!
Свой блеск он утратил, повержена Рамы гордыня.
Отправимся, робкая, в пышно цветущие рощи,
Где слышится гул океана, исполненный мощи,
Где пчелы жужжат, опьяняясь густым ароматом,
И тело укрась для меня жемчугами и златом!»
«Обрати сердце свое к собственным женам! — отвечала Сита слабым голосом. — Тебе не видать меня, как грешнику — рая небесного! Царство, богатство, столица в руках порочною государя, не владеющего собой, — лишь в pax и тлен! Не искушай меня сокровищами. Как неотторжимы от солнца его лучи, так я неотделима от Рамы! Два тигра из рода Икшваку, Рама и Лакшмана, расправятся с тобой, жалкий пес! Ты падешь от руки сына Дашаратхи, как древо, расщепленное молнией».
Стойкость и смелость дочери Джанаки разъярили донельзя десятиглавого правителя Ланки. Угрожая Сите смертью, Равана с женами удалился во дворец. Сита, в угоду ему осыпаемая бранью и насмешками свирепых ракшаси, облюбовала дерево ашоки, чтобы повеситься на своих прекрасных волосах.
Часть двадцать седьмая (Сноводения Триджаты)
Триджата, одна среди ракшаси глупых и злобных,
Разумна была и себе не имела подобных.
Товаркам сказала она: «Сновиденье такое
Мне было, что Ситу вам должно оставить в покое!
Негодницы! Лучше меня растерзайте в отместку,
Да только не троньте царя Дашаратхи невестку!»
Спросили злонравные: «Что тебе снилось, поведай?»
«Мне снилось, что Рама в Айодхью вернулся с победой!
И тут,— продолжала она,— пробудившись на ложе,
Я чувствую, как волоски шевелятся на коже!
Пригрезилось мне: в облаках лебединая стая
Впряглась в колесницу из кости слоновой, блистая.
И царственный Рагху потомок стоял в колеснице,
В беспыльных одеждах, в роскошной густой плетенице.
А сто лебедей белокрылых помчали куда-то
Его и безгрешного Лакшману, младшего брата.
Я деву Видехи, что схожа с лупой полуночной,
Узрела, одетую в лен белизны беспорочной.
Подножьем царевне служила гора снеговая.
Вокруг океан простирался, ее омывая.
Как солнце с лучами своими сливается дивно,
Так Рама и Сита друг с другом слились неразрывно.
Мне Рама и Лакшмана снились, два царственных брата,
Сидящих на белом слоне, снаряженном богато.