Рамаяна

Вокруг обезьяны, что славится мощью волшебной,
Стеснились кольцом предводители рати враждебной.

Ты зришь, государь, полководца отважного Нилу,
Которому вверил Сугрива несметную силу.

А этот храбрец обезьяний, что смотрит на крепость
И, грозно зевая, свою изъявляет свирепость?

То — Ангада, с шерстью желтее цветочных тычинок,
Тебя, государь, выкликающий па поединок.

Он, тяжко ступая, песет исполинское тело
И в ярости хлещет хвостом по земле то и дело.

Как лотоса нити, смельчак этот желтого цвета
И стуком хвоста сотрясает все стороны света.

Сугривы племянник, он будет на царство помазан;
Он с праведным Рамой, как Индра с Варуною, связан.

Сын Ветра нашел благославного Рамы супругу,
И в этом разумного Ангады видят заслугу.

За ними стоит исполинского роста воитель
С дружиной своей, небывалого моста строитель

По имени Нала, что дар унаследовал отчий:
Родитель его — Вишвакарман, божественный зодчий.

Серебряношерстый, со скалящей зубы, рычащей
Дружиной бойцов, уроженцев сандаловой чащи,

Как тигры, свирепых, в одеждах шафранного цвета, —
Храбрец обезьяний, всемирно прославленный, Швета,

Что Ланку твою сокрушить похваляется громко,
Спасая супругу великого Рагху потомка.

Лесистой торой Самрочапою храбрый Кумуда
Владеет, и войско с собою привел он оттуда.

О Равана, тот, за которым твои супостаты
Престрашные с виду шагают, косматы, хвостаты,

Воитель по имени Чанда, свирепый, всевластный,
Смельчак, предводитель дружины своей разномастной.

Он двинуть надеется тьмы обезьян красно-медных,
И черных, и желтых — на Ланку, при кликах победных,

И в бездну морскую обрушить останки твердыни.
Так Ланке твоей удалец угрожает в гордыне.

Другой, желто-бурый, гривастый, как лев, не мигая,
Взирает на город, очами его обжигая.

И кажется, будто не выстоит, испепелится
Внезапно объятая пламенем наша столица.

Живет этот Рамбха в лесах, расцветающих пышно,
В том крае, где горы вздымаются — Сахья и Кришна,

Сто раз по сто тысяч быков обезьяньего рода
Собрал он и уйму полков сколотил для похода!

Ужасные латники Рамбхи свирепой осанкой
Свою изъявляют готовность разделаться с Ланкой.

А этот, ушами прядущий, зевающий гневно
Храбрец обезьяний, встречающий смерть повседневно,

Бестрепетный воин, исполненный бранного пыла,
Что рать приучил не показывать недругам тыла,

Что скалится, великосильный, не ведая страха,
Как палицей, крепким хвостом ударяя с размаха,—

Достойный Шарабха. От века владеет он чудной
Горой под названьем Салвейа, как царь правосудный.

Несметную силу привел он, поставив под стяги
Четыреста раз по сто тысяч ревущих в отваге
Своих обезьян, что зовутся «лесные бродяги».

О раджа! Кто блещет в кругу предводителей рати,
Как Индра могучий в кругу небожителей братьи,

И, словно литаврами, ревом своим непрестанным
Скликает ветвей обитателей к подвигам бранным?

Вожак обезьян громогласный, рыкающий дико
Панаса, прекрасной горы Париятра владыка.

Одних воевод пятьдесят сотен тысяч привел он,
Да каждый — с полком и безмерной решимости полон!

Чье войско — второй океан, сотрясаемый бурей?
Как звать полководца, что ростом подобен Дардуре
И paть озаряет, блистая, как солнце в лазури?

О царь, пред тобою воитель, чье имя Вината:
Из Вены, реки благодатной, испил он когда-то.

При нем шестьдесят сотен тысяч бегущих вприскочку,
Ужасных в строю и подобных быкам — в одиночку.

Помериться силой тебя вызывает Кратхана,
Ведущая уйму полков и дружки обезьяна.

Не ставя своих ни во что, гордосильный Гэвайя
К тебе приближается, ярости волю давая.

Могучее тело его поросло красномохрой
Косматою шерстью, как будто окрашено охрой.

И семьдесят раз по сто тысяч скликает он к бою,
И Ланке грозит, упоенный своей похвальбою».