Дальновидный потомок Рагху счел нужным расспросить о них младшего брата Раваны.
Часть пятьдесят девятая (Военачальники Раваны)
Вибхишана мудрый не медлил со словом ответным:
«Возвышенный доблестью воин с лицом медноцветным,
Чей слон под своим седоком головою качает,
А сам он, как солнце взошедшее, блеск излучает,
Зовется Акампаной. Следом несется, в отваге,
Угрюмый воитель со львом благородным на стяге.
И лук у того храбреца, что летит в колеснице,
Блистает, как радуга — у Громовержца в деснице.
Слоновьих изо гнутых бивней ощеривший пару,
Главенством своим он обязан незримости дару.
Он — Раваны сын, Индраджит, этот ракшас клыкастый!
А лучник неистовый, схожий с Махендрой иль Астой,
Что встал в колеснице, огромное выказав тело,
И лук исполинских размеров напряг до предела —
Смельчак и силач. Называется он Атикайя,
А тот медноглазый, сидящий, очами сверкая,
На буйном слоне, что гремит колокольцами яро,—
Воитель отважный, бестрепетный муж Маходара.
Свирепо ревущий, прославленный твердостью духа,
Он имя свое получил за великое брюхо.
Блистающий всадник, что высится снежной горою,
В броне облаков, озаренных заката игрою,
Как молния, быстрый, в бою неразлучный с удачей,
Бесстрашный седок, под которым трепещет горячий
Скакун в раззолоченной сбруе, — зовется Пишачей.
А этот, разубранный весь, в одеянье богатом,
Что держит зазубренный дротик, отделанный златом,
И едет верхом на быке, словно месяц, рогатом?
Оружьем своим досаждает он целому миру,
И знают повсюду его, государь, как Тришпру.
Взгляни на того, темнокожего, с грудью могучей,
На Кумбху-воителя, обликом схожего с тучей.
Не знающий промаха лучник, эмблемой для стягов
Избрал он змеиного раджу, владыку паниагов.
Махая тяжелой, гвоздями утыканной часто,
Покрытой узором алмазным дубиной комлястой,
На битву Никумбха, овеянный славой, стремится,
А дивная палица пышет огнем и дымится!
Врагов сокрушитель, Нарантака, с видом надменным
Летит в колеснице, снабженной оружьем отменным,
Украшенной пестрыми флагами, блещущей яро.
Скалу многоглыбную выломал он для удара.
А десятиглавый, очами сверкающий дико —
Богов устрашитель и ракшасов буйных владыка,
Чей лик, окруженный звериными лицами, блещет, —
Под белым зонтом с драгоценными спицами блещет!
Огромный, как Виндхья, властительный, великомудрьй,
Он схож с окруженным зловещими духами Рудрой.
Как солнце, в алмазном венце и подвесках алмазных,
Является он среди рактасов зверообразных.
Ты видишь владетеля Ланки, ее градодержца,
Что Ямы унизил гордыню и спесь Громовержца!»
И, глядя на Равану, во всеуслышанье, веско
Вибхишане Рама ответил: «Безмерного блеска
Исполнен владыка Летающих Ночью, и трудно
Его созерцать — как светило, горящее чудно.
Нам кажется облик его, расплываясь в сиянье,
Полуденным солнцем в своем наивысшем стоянье.
Поверь, обладать не дано этим блеском ужасным
Ни демонам, ни божествам, ни царям грозновластным.
Свирепые духи дружиной своей разноликой
Несутся с оружьем за двадцатируким владыкой.
Несметная силища! Горы подняв над собою,
Стремятся страшилища гороподобные к бою.
Их раджа, как Яма всевластный, с петлей наготове,
Грозит уничтожить созданья из плоти и крови».
Сказал Добромыслящий: «Мне предначертано роком
Узреть злоприродпого Равану собственным оком.
Теперь от меня в трех мирах пусть не ищет защиты!
Повсюду настигнет мой гнев похитителя Ситы».
Часть пятдесят девятая. Продолжение (Бой Раваны с Хануманом)
Так доблестный Рама ответил и с Лакшманой-братом,
Взяв лук, устремился навстречу своим супостатам.
Ряды обезьян чередой надвигались, как волны.
Хоть Ланки владыка, свирепой решимости полный,
В поток обезьяний ворвался огромною рыбой,
Не дрогнул Сугрива, запасшийся каменной глыбой:
Вершину скалы отломил, не смутясь ее весом,
И в Равану кинул громаду, поросшую лесом!
Но Раваны стрелы златые посыпались градом,
И стали обломки кремнистой скалы камнепадом.