«О государь! — опасаясь вызвать гнев потомка Рагху, отвечал Бхадра. — Про тебя говорят одно хорошее! А пуще всего вспоминают твою победу над Десятиглавым, коюрого ты сразил, о могущественный сын Дашаратхи!»
Тут Рама перебил Бхадру: «Не бойся! Хорошо ли, худо ли толкуют о моих делах горожане — открой мне правду без утайки!»
Тогда Бхадра, сложив ладони, ответил царю: «О могущественный отпрыск рода Икшваку! На главном торговом пути, на улицах столицы, па базарах, в дворцовых садах и священных рощах народная молва превозносит твои деянья. Люди говорят так: «Рама воздвиг небесный мост, связав два берега океана. Никому из его предшественников, включая богов и данавов, вместе взятых, не удалось бы совершить подобное чудо. Со своей конной и пешей ратью он разгромил войско непобедимого Раваны, а его самого сразил на поединке. Отняв у похитителя Ситу, Рагхава не дал волю гневу. Он как ни в чем не бывало ввел ее в дом.
Рама повелел воину из дворцовой стражи немедленно призвать к нему троих сыновей Дашаратхи. Царевичи в белых одеждах, почтительно сложив ладони, вошли в покой к старшему брату, глубоко опечаленному бесхитростным рассказом Бхадры. Дивный лик властителя Айодхьи был подобен Луне в когтях демона Раху. Он выглядел, как заходящее солнце, а его глаза, напоминающие лепестки лотоса, были наполнены слезами, словно каплями росы.
«Братья мои! — начал Рама. — Вы мне дороги, как собственное дыханье. Послушайте, что говорит народ о моем отношении к жене. Жители царства Кошалы и его прекрасной столицы сурово осуждают меня. От этого сердце мое обливается кровью. Сита, стремясь доказать мне свою невиновность, взошла на костер перед лицом бессмертных богов. И что же? Сам великоблестящий Агни целой и невредимой вынес ее оттуда! Всей душой веря в чистоту безгрешной дочери Джанаки, я принял ее обратно и возвратился с ней в Айодхью. С той поры бесчисленные кривотолки подданных терзают меня, тем более что я принадлежу к славному роду Икшваку, а лотосоокая Сита — дочь правосудного царя Джанаки. Да будет вам известно, братья мои, что я скорее расстанусь с жизнью, нежели смирюсь с бесчестьем! О Лакшмана, возьми мою колесницу с возничим Суматрой, усади в нее Ситу и отвези навсегда в обитель святомудрого Вальмики.
Лакшмапа с тяжелым сердцем велел Сумантре заложить в златочеканную колесницу быстрых коней и вместе с Ситой отправился в дорогу. Вскоре они очутились на берегу священной Ганги. При виде сияющего лица своей прекрасной спутницы Лакшмана невольно разрыдался. Между тем царевна Митхилы обратилась к деверю:
Лакшмана скрепя сердце велел колесничему дожидаться его возвращения и принялся поторапливать перевозчиков. Спустя недолгое время гребцы, почтительно сложив ладони, сказали, что ладья стоит у переправы.
Сита и рожденный Сумитрой благополучно пересекли полноводную Джахнави. Вдали показалась священная роща, где курились дымы алтарей.
«Что стряслось, Лакшмана? — спросила дочь Джанаки — Поведай мне всю правду! В чем причина твоей печали?»
«О Безупречная! — сказал сын Сумитры.— Опасаясь народной хулы, коснувшейся его доброго имени, царь отверг тебя. Отныне ты останешься в обители святомудрого Вальмики, а жителям Айодхьи будет объявлено, что тобой добровольно избран путь покаяния».