Ни братья, ни мудрый Васиштха, ни царицы, ни горожане, ни царские слуги не могли поколебать Раму просьбами своими. Тогда Бхарата сказал Сумантре: «Пойди принеси охапку травы куша и положи ее здесь, у дверей хижины». И когда колесничий повиновался его словам, Бхарата лег на траву и сказал: «Я останусь здесь, пока Рама не согласится принять власть над царством. Слушайте меня, советники и приближенные! Если он откажет мне, я и тогда останусь здесь и разделю с ним его изгнание. Я никогда не желал царства отца моего, царства, коего я не достоин. Пусть правит им тот, кому доверит его Рама».
Рама сказал: «Встань, о Бхарата, возлюбленный брат мой! Возвращайся в Айодхью. Ты достоин этого царства, о украшение рода Рагху! Вместе с мудрыми советниками и приближенными ты будешь править им справедливо и со славой. Не порицай свою мать; оказывай ей уважение, которое матери оказывать должно. И знай, что скорее красота покинет луну, Гималаи лишатся снегов и выйдет из своих берегов океан, нежели я отступлюсь от обещания, данного моему отцу и повелителю».
Видя непреклонную решимость Рамы, замолкли все, вторившие Бхарате. И Бхарата сказал тогда сыну Каушальи, тяжело вздыхая: «О благородный, сними с ног сандалии твои, украшенные золотом». И, взяв сандалии Рамы, он поклонился им и сказал: «Я беру их с собою в Айодхью; им я передаю царскую власть. Сам же я, облачившись в одежду отшельника, останусь за пределами города и, твой наместник, буду ждать твоего возвращения. Если же ты не вернешься через четырнадцать лет, я войду в огонь костра».
«Да будет так», — сказал Рама и обнял Бхарату и Шатругхну. И, простившись с Рамой, Бхарата, Шатругхна, царицы, свита их и войско, глубоко опечаленные, покинули Читракуту.
И, вернувшись в Айодхью, Бхарата не остался в ней. Он удалился в Нандиграму, селение, лежавшее к востоку от столицы, и, поместив сандалии брата под царским балдахином как залог возвращения изгнанного, правил страною именем Рамы.
Изгнанники покидают Читракуту
Спустя немного дней после ухода Бхараты стал замечать Рама, что странно переменилось поведение отшельников, живших под его защитой на Читракуте, вблизи его дома. Явно поселилась в них какая-то тревога; и он заметил, что при встрече с ним они переговариваются тихо и бросают па него вопрошающие взгляды.
Тогда, видя по их лицам, что они пребывают в смущении и страхе, Рама обратился к старейшему из отшельников, сложив почтительно ладони. «О премудрый, — сказал он, — не нарушил ли я закона прежних государей в глазах этих святых людей, что привело в смятение их души? Или брат мой Лакшмана совершил что-либо его недостойное? Или жена моя Сита не оказала вам должного почтения, как то приличествует женщине?»
И ответил ему старец, дряхлый и согбенный, тряся головою: «Мог ли нарушить закон благочестивый и щедрый покровитель отшельников? Нет, сын мой, причина их тревоги другая. Это страх перед ракшасами угнетает их, об этом ведут они речи между собою. С тех пор как ты поселился у нас, ракшасы, ненавидящие тебя, не дают покоя нашей округе. Кхара, младший брат Раваны, и с ним другие дерзкие и кровожадные демоны-людоеды преследуют отшельников, являясь им в чудовищных и отвратительных личинах, наводящих ужас; они забрасывают святых отшельников нечистотами, во время жертвоприношений опрокидывают сосуды с жертвенной пищей и льют воду на священный огонь. Невидимками подкрадываются они к нашим хижинам и похищают жителей, мучают их и убивают. О Рагхава, мы не можем больше оставаться в лесах Читракуты, кишащих бесами; мы решили покинуть эту обитель! Недалеко отсюда есть цветущая лесная страна, изобилующая плодами и съедобными кореньями. Туда ухожу я со своим народом; уходи и ты с нами! Негоже тебе оставаться здесь в безлюдье, среди враждебных духов».
И вскоре отшельники ушли с Читракуты. Тогда Рама стал размышлять и решил, что не останется долее в этих местах. «Здесь виделся я последний раз с моею матерью, с Бхаратой и горожанами; память об их слезах и горе не покидает меня. К тому же слоны и кони благородного Бхараты истоптали все кругом, и местность уже не радует взора. Нам следует уйти отсюда». Так думал Рама, и он поведал о своем решении Лакшмане и дочери Видехи.
В тот же день они оставили склоны Читракуты и к вечеру достигли обители благочестивого Атри, который принял Раму, как родного сына. Там провели они ночь, а наутро собрались продолжить путь. У отшельников, свершавших утренние обряды, Рама спросил, кто населяет леса, начинающиеся за оградой обители. И он узнал, что леса кругом полны хищных зверей и ракшасов, питающихся человеческим мясом; что нередко гибнут в лесу путники-отшельники, когда не соблюдут они должной осторожности или пренебрегут обрядами. Жители пустыни указали Раме тропу, проложенную отшельниками, и вместе с Ситой и Лакшманой он углубился в дремучий лес, подобно тому как скрывается солнце в непроглядных тучах.
Книга третья
ЛЕСНАЯ
Изгнанники в лесу Дандака
В лесу Дандака на яркой поляне среди прозрачных водоемов, покрытых божественными цветами лотосов, Рама увидел хижины из травы и бересты. В них жили отшельники. Полы и стены хижин были покрыты оленьими шкурами, а по углам лежали связки хвороста, плоды, коренья и стояли сосуды с водой. В каждой хижине был небольшой алтарь для разведения священного огня. Древние старцы, одетые в платье из коры деревьев и оленьи шкуры, нараспев читали молитвы и заклинания, и все вокруг было мирно и тихо.
Рама опустил свой лук и направился к отшельникам, которые с восторгом воззрились на пришельцев: на Раму, подобного луне, на Лакшману, стройного станом и отважного лицом, на Ситу, прекрасную, как Лакшми, богиня счастья. Святые старцы благословили их от чистого сердца, предложили им кров и все, чем были богаты сами. Громко восславили они Раму, своего покровителя и друга.
Рама отдохнул у радушных брахманов, а потом с Лакшманой и Ситой пошел в глубь леса, кишевшего дикими и хищными зверями. Сыро, темно и мрачно было там, и путь им преграждали деревья, опрокинутые свирепой бурей и могучим лесным зверем.
Вскоре в лесной чаще путники заметили людоеда, огромного, как горная вершина. Рык его был подобен грому, и видом он был ужасен: с одним глазом, с бездонным брюхом, с телом, измазанным кровью, с широко раскрытой пастью.
Когда людоед увидел Раму, Лакшману и Ситу, прекрасную дочь царя Митхилы, он пришел в ярость и кинулся на них так, как Разрушитель Мира бросался на все живое в час гибели Вселенной. Воплем своим сотрясая землю, он схватил Ситу, посадил ее к себе на бедро и, отскочив в сторону, крикнул Раме и Лакшмане: «Эй вы, бродяги в берестяных одеждах! Эй вы, слабосильные людишки! Зачем вам, тощим подвижникам, оружие и женщина? Вы — скверные и похотливые нечестивцы! Вы позорите праведных отшельников! Я — грозный и свирепый ракшас, и зовут меня Вирадха. Лес Дандака принадлежит мне, и я брожу по нему и пожираю дичь и благочестивых отшельников. Эта неземная красавица не для вас, она станет моей женой, а тела ваши будут мне сегодня пищей».
Услышав эти речи Вирадхи, Сита затрепетала от страха, как трепещет дерево, сотрясаемое ветром. Рама взглянул на нежную Ситу, несомую на бедре кровожадным ракшасом, лицо его побледнело от горя, и он сказал Лакшмане: «О милый брат мой, посмотри на Ситу, мою верную и непорочную супругу. Прекрасная царевна, вскормленная в роскоши и неге, — на бедре у людоеда! О Лакшмана! Вот чего добивалась для нас жестокая Кайкейи! Этой корыстолюбивой царице, моей второй матери, не довольно было отнять у меня царство, ей хотелось еще и погубить нас в лесных дебрях.