И, одолеваемые могучими обезьянами, ракшасы, опьяненные запахом крови, сражались, теснимые к стенам Ланки, страстно желая заката солнца.
И меж тем как длилось сражение, ужасен стал вид поля битвы, покрытого мертвыми телами ракшасов и обезьян, коней и слонов, обломками разбитых колесниц, сломанными осями, дышлами, колесами, разбросанными по земле стягами и ощетинившегося копьями, дротиками, мечами, палицами и стрелами. И стаи шакалов стали собираться со всех сторон того поля, в небе закружились стервятники, а с приближением сумерек страшные безглавые призраки-Кабандхи поднялись в воздух.
День прошел, и наступила роковая ночь. Но и в спустившейся на землю тьме битва продолжалась, и ярость бойцов не угасала. В непроглядном мраке обезьяны и ракшасы стали убивать друг друга, восклицая: «Ты — ракшас!» и «Ты — обезьяна!» И раздались крики: «Бей!», «Руби!», «Убит!», «Нападай!», «Куда бежишь?» Ракшасы в своих золотых кольчугах казались в той темноте холмами, покрытыми светящимися травами. С наступлением ночи сила их возросла и, обуянные гневом, они двинулись вперед, истребляя и пожирая обезьян. И обезьяны в неистовом гневе бросались и прыгали на них, раздирая когтями и зубами коней и всадников, слонов и воинов, сражающихся на слонах, и разбивая колесницы, украшенные стягами.
Пыль, поднятая ногами сражающихся, копытами коней и колесницами, забивала глаза и уши. Грохот барабанов, звуки литавр и мриданг раздавались во мраке, мешаясь с грозным пением труб, громыханьем колесниц, ржанием лошадей, ревом слонов, воем ракшасов и визгом обезьян. И ночь та, гибельная для ракшасов и обезьян, была ужасна; и, казалось, не было ей конца.
В этой глубокой тьме ракшасы толпою напали на Раму. Рама же с Лакшманой меткими стрелами, подобными ядовитым змеям, пронзили многих вождей войска Раваны — и тех, что были различимы, и тех, что скрывались во мраке. В мгновение ока Рама четырьмя стрелами поразил четверых могучих ракшасов — неукротимого Яджнашатру и великого телом Ваджрадамштру и двух советников Раваны — Шуку и Шарану; тяжело раненные стрелами Рамы, они покинули поле боя.
Златоперые стрелы Рамы, подобные языкам пламени, пронизывали ночную тьму во всех направлениях; и ракшасы, осмелившиеся приблизиться к нему, гибли, как мотыльки, налетевшие на огонь.
И страшная ночь той битвы казалась еще страшнее от оглушительного грохота барабанов и рева сражающихся воинов, подобного реву океана.
Храбрый Ангада одолел в бою Индраджита. Покинув свою колесницу, израненный сын царя ракшасов, чьи кони и возница были убиты Ангадой, отступил с поля боя. И все, кто видел тот поединок, наслышанные о воинском искусстве Индраджита, воздали хвалу отваге и мощи Ангады; и обезьяны, ликуя, восславили сына Валина громкими кликами.
Индраджит, потерпев поражение от Ангады, вне себя от ярости, прибег тогда к дару, полученному им от Брахмы. Не в силах одолеть врага в открытом единоборстве, он, склонный к коварству в бою, стал невидимкой и, обратившись против Рамы и Лакшманы, направил на них, сам оставаясь недоступным их взорам, губительный полет своих страшных стрел. И, пылая злобой, он уязвлял их непрестанно своими стрелами-змеями; они же оба — Рама и Лакшмана — бессильны были поразить его, неуязвимого, прибегнувшего к чарам ради победы над врагом.
Тогда, стремясь обнаружить своего невидимого противника, Рама призвал к себе на помощь семерых обезьяньих вождей — Ангаду, сына Валина, бесстрашного Шарабху, Двивиду, Ханумана, могучего Санупрастху, Ришабху и Ришабхаскандху. По велению Рамы все семеро взвились в воздух и полетели по всем направлениям, размахивая огромными древесными стволами, рассекая пространство в поисках Индраджита. Но сын Раваны, искусный в стрельбе из лука, встретил их яростный полет неодолимым ливнем стрел; и могучие обезьяны, израненные его оружием, не могли его сокрушить и оградить от его стрел Раму.
И на глазах обезьяньего войска Индраджит продолжал поражать Раму и Лакшману своим ужасным оружием и покрывал их тела стрелами, и кровь потоками заструилась у них из ран. Индраджит же, скрытый от взоров, вскричал, обращаясь к братьям: «Когда я сражаюсь невидимкой, сам владыка богов бессилен против меня — а кто вы, ничтожные? Гневом исполнен мой дух; ныне оружием моим я отошлю сынов Дашаратхи в царство Ямы!» И, вновь пронзив их стрелами, он издал радостный крик. А Рама и Лакшмана не могли уже больше выдержать смертоносного ливня. Жестоко израненные стрелами, торчащими из тел их во все стороны, так что не оставалось места шириною в палец, не пронзенного стрелой, они упали на землю, обливаясь кровью.
Первым упал Рама. Индраджит многократно пронзил его тело стрелами с гладкими наконечниками, называемыми «нарача», и стрелами с наконечниками как ножи, и дротиками, называемыми «телячий зуб», и другими, называемыми «львиный клык». Видя, что Рама пал, Лакшмана отчаялся в спасении своем, и слезы полились из его очей; и, пораженный тучею стрел Индраджита, он упал рядом со старшим братом. И обезьяны, охваченные ужасом и скорбью, проливая обильные слезы, испустили горестный вопль и, теснясь, толпой обступили павших героев.
Спасение Рамы и Лакшманы
Индраджит, глядя на недвижимые тела Рамы и Лакшманы, преисполнился радости и сказал: «Могучие братья, сыновья Дашаратхи, убившие Кхару и Душану, сами убиты ныне моими стрелами. Тот, кто вселял тревогу в сердце моего отца и лишил покоя прекрасную Ланку, принял смерть от моей руки. Сломлена мощь врагов — лесных бродяг». И, угрожая вождям обезьян, сын Раваны поразил девятью стрелами Нилу, пронзил Майнду и Двивиду тремя стрелами каждого, одну стрелу всадил в грудь Джамбавана и десять послал в сына Ветра; и по две стрелы он послал в Гавакшу и в Шарабху и бесчисленными тучами стрел осыпал обезьян Сугриву и Ангаду, сына Валина.
Обрушив ливень стрел на обезьян и устрашив их силой своего оружия, сын Раваны сказал, смеясь: «О ракшасы, взгляните на этих братьев, пригвожденных стрелами к земле на виду у своих войск». И ракшасы, видя Раму и Лакшману распростертыми недвижно на земле, сочли их мертвыми и, ликуя, испустили торжествующий рев и восславили сына Раваны. И гордый Индраджит с победой вернулся в Ланку.
Возвратившись с отрядами в город, Индраджит предстал перед отцом; приблизившись к нему со сложенными ладонями, он поведал ему о гибели Рамы и Лакшманы. Услышав, что враг его убит, Равана вскочил с места и с великой радостью обнял сына. И, поцеловав его в голову, Равана спросил о том, как все это случилось, и Индраджит рассказал ему о битве. Тогда, утешенный тем рассказом, повелитель ракшасов прогнал из сердца тревогу и восславил подвиг сына своего, Индраджита.
А обезьяны между тем, окружив кольцом павших сыновей Дашаратхи, стали стражей над их телами, дабы не допустить врага приблизиться к ним. Хануман и Ангада, Нила и Сушена, Кумуда и Нала, Джамбаван, Ришабха, Рамбха и другие, вооружившись стволами деревьев, стали вокруг тесным строем, бдительно и зорко всматриваясь во все стороны.
Долго лежали братья без движения на поле брани, охраняемые обезьянами. Наконец очнулся Рама, чье могучее тело превозмогло недуг от бесчисленных ран. Увидев брата, пронзенного стрелами, покрытого кровью, распростертого без чувств на земле, Рама, сраженный горем, воскликнул: «На что мне жизнь, на что мне возвращение Ситы, если я вижу брата моего павшим на поле битвы? Как вернусь я без него в родной дом? Что скажу я матери его, Сумитре, жадно ждущей возвращения сына? Как утешу ее? Горе мне! По моей вине пал Лакшмана, верный брат мой, бывший мне помощью и утешением в дни невзгод. О Лакшмана, как ты последовал за мною в изгнание, в леса, так и я последую теперь за тобою в обитель Ямы! Я не достоин жить. Погиб доблестный Лакшмана. Не исполнится обещание, данное мною Вибхишане, и не станет он царем ракшасов. О Сугрива, собери свое войско и поспеши покинуть Ланку! Без меня ты будешь разбит Раваной. Уходи скорей через мост, возвращайся в Кишкиндху. Никто другой не мог бы сделать того, что сделал ты в этом страшном бою. И Ангада бился отважно, и Майнда, и Двивида, и Гавайя, и Гавакша, и Шарабха — все сражались за меня, не щадя своей жизни. Но, Сугрива, человек не может одолеть Судьбы. Ты, о благородный мой друг, сделал все, что было в твоих силах. И вы все, о лучшие из обезьян, были мне верными друзьями. Теперь я освобождаю вас от слова, данного мне; оставьте меня и уходите отсюда в ваши родные страны!»