Об этом Па-Рамессу узнал из разговоров, но он уже многократно убеждался, что то, что говорят взрослые, далеко от реальности. Поэтому уверенным шагом он поднялся в покои умершего царя на втором этаже (по обычаю, они располагаются на третьем, но подагрик Хоремхеб перенес их этажом ниже, поскольку ему было тяжело подниматься по лестницам). В комнатах царил чудовищный беспорядок: после того как писцы составили опись имущества почившего монарха, слуги принялись готовить покои для его преемника. Разумеется, здесь поставят все новое — кровати, стулья, сундуки и светильники. Но сколько же в комнатах пыли! Проворно, как мышка, Па-Рамессу добрался до крутой лестницы и поднялся на крышу. Мальчик застыл в восторге: в жизни он не поднимался так высоко. Пятьдесят локтей? Сто? Он не смог бы сказать. Его глазам открылся грандиозный вид — город с прилежащими поселениями. Были видны даже очертания храмов на западе.
Так значит, над всеми этими землями и властвует фараон… Па-Рамессу знал, что страна их велика, намного обширнее той территории, которую он мог охватить взглядом. С такой высоты люди на площади казались маленькими, как мухи. Может, они и есть мухи, а он — божественный хищник? Простор пьянил Па-Рамессу. Безграничная радость охватила его, как если бы он уже был царем Страны Хора[7]. Потеряв голову, он бегал от одного края крыши к другому, останавливаясь ненадолго у самой кромки, хотя там не было перил или парапета, который мог бы помешать ему упасть в пустоту.
Внезапно мальчик задумался. Ему никогда не быть царем этой страны. Следующим фараоном станет его дед Рамсес. После него на трон взойдет его собственный отец Сети. А после него — старший брат, Па-Семоссу. Пройдет очень много времени… Па-Рамессу стало грустно. Он мысленно уже покинул террасу Упоения, пока спускался по лестнице. Он был расстроен, почти зол.
Па-Рамессу вернулся во дворец, чувствуя себя свергнутым царем. Возвращение к реальности было жестоким, и теперь он чувствовал себя маленьким, как муха. Его взору открылась терраса в квартале писцов, обрамленная колоннами. Он подошел ближе и увидел на площади, перед фасадом здания, солдат, прохаживавшихся взад и вперед вдоль стен. Но зрелище не доставило ему удовольствия. Только высота опьяняет…
— Возрадуйся в своем небесном доме, Амон, потому что ты породил земного наследника для твоего царства, для Двух Земель!
Голос Верховного жреца Пинедьема, стоявшего перед своим государем, эхом прокатился между колоннами храма Амона. Подданные нового фараона, тесной толпой собравшиеся у дверей, услышали ритуальное напевное воззвание к верховному божеству. Но увидеть происходящее им было не дано — церемония коронации относилась к числу священных.
Воздух казался синим от густого дыма с ароматом ладана, поднимавшегося из курильниц.
С оголенным торсом, в набедренной повязке и доходившем до середины бедра белом переднике в мелкую складку, с умащенной маслами кожей, которая отливала бронзой, Рамсес был похож на статую. Его мясистое плебейское тело казалось монументальным, массивные ноги крепко стояли на земле царства, отныне являя собой свидетельство монаршей мощи, а широкое лицо с пухлыми губами стало ликом бога на земле. Справа, на пристойном удалении от трона, на который предстояло взойти новому государю, стояли Сатра, супруга Рамсеса, Сети, его сын, Туи, Тийи, Па-Семоссу и Па-Рамессу, а также дальние родственники Хоремхеба и Рамсеса. Все они, наблюдая за церемонией, оставались настолько неподвижными, как если бы уже подверглись мумификации. И только Па-Рамессу с трудом мог устоять на месте, и лицо его было похоже на мордочку мышки, которая высматривает кота.
Сопровождаемый судьями, шествующими слева и справа, Верховный жрец поднялся на три ступени, которые вели к закрытому помещению, расположенному в центральной части храма, за спиной Рамсеса, который как раз повернулся. Помещение это было наосом, святая святых, центром Вселенной. По обе створки скрепленных печатью дверей стояли факелоносцы. Церемониальной тростью Пинедьем разбил печать. Оставалось только распахнуть створки.