— Мамочка, моя дорогая мамочка!
Риб-адди поражённо уставился на женщин.
— Пускай попробует хоть кто-нибудь тебя обидеть, моё дитятко, я ему голову сверну, как курчонку, — погрозила в пространство крепким смуглым кулаком Зимрида.
— Только не я! — воскликнул облегчённо сын и вскочил со стула, обнимая мать и целуя её в мокрую щёку. — Я отлично помню, какая у тебя тяжёлая рука, мамочка, так что рисковать не хочу.
В следующее мгновение он уже вприпрыжку шагал по комнате и, по детской привычке схватив спелую жёлтую грушу с подноса на круглом столике и быстро её уплетая, говорил в стремительном темпе:
— Мы пока поживём у тебя, мама. А потом я куплю или построю собственный дом и мы все втроём туда переедем, оставив этого толстого рабовладельца с его спесивыми родственничками здесь. В моём кошельке уже водятся деньги, — потряс кожаным мешочком, полным золотыми слитками, Риб-адди, подмигнув живыми, смышлёными и лукавыми глазами.
— Как ты можешь так говорить о собственном отце! — воскликнула Зимрида. — Тем более что ты остался его единственным сыном и наследником.
— Да, я знаю, что мой брат по отцу, Птахотеп, умер в Мемфисе. Но мне не нужно богатство моего папаши, а тем более его жёнушка, которая кичится тем, что она внучатая племянница самого фараона Хоремхеба. «У меня голова болит от этого шумного мальчишки. Пусть идёт к своей мамаше на кухню и орёт там вволю!» — передразнил юноша Нуфрет писклявым голосом и скорчил плаксиво-глупую физиономию.
Женщины рассмеялись.
— Он так смешно может представлять любого, кого хоть раз увидел! — воскликнула Бинт-Анат, тоже беря грушу и с удовольствием впиваясь в неё маленькими крепкими зубками. По подбородку с милой ямочкой побежал сок. — Покажи мамочке моего папашу, у тебя это так здорово получается, — добавила она, облизывая полные алые губы.
Риб-адди весь как-то вытянулся, склонил голову набок и, прищурив один глаз и вытаращив другой, гнусавым голоском проговорил, потирая зябко ладони друг о друга:
— А сколько мы процентов прибыли получим, мои детки, в год на вложенный капиталец? А? Не прогорим ли мы, не дай бог, затевая это славное дельце?
— Ха-ха-ха, — звонко захохотала девушка, тыча пальчиком в мужа, — ну, точно мой папаша, когда обсуждает свои торговые дела.
Зимрида смотрела на обоих, как большая кошка на расшалившихся котят.
— Ну, ладно, идите искупайтесь и приведите себя в порядок, ведь уже скоро праздничный обед. Рахотеп распорядился всё приготовить по первому классу. Он, бедняга, только недавно первый раз улыбнулся, когда узнал, что ты с женой приехал, так его подкосила смерть бездетного сына. Сказал мне, что теперь-то уж точно понянчит внучат, — улыбнулась она. — Да, кстати, а что это за купец, что с тобой приехал? Говорят, такой длинный, что ни в одну дверь войти не может, чтобы не наклониться. Он тоже сидонец?
— Он родом из Сидона, даже из царского рода, мама, но вырос у нас в Аварисе, в торговой колонии. Поэтому он так плохо говорит по-финикийски, — проговорил Риб-адди скороговоркой.
Его лицо приобрело незнакомое для матери выражение суровости, в глазах появился стальной блеск, а между бровей и у уголков губ складочки. Всё это показало внимательному материнскому взгляду, насколько сын изменился за прошедшие месяцы, когда его не было дома.
— Так что ты, мама, будь с ним вежлива и осторожна, — добавил Риб-адди. — Это птица высокого полёта, не нам чета, это точно. Но в то же время не подчёркивай своего почтительного отношения, тем более если он будет вести себя просто. Главное, бога ради, не лезь в его дела. Никаких расспросов! — уже категорически подытожил он.
— Да больно нужно мне совать нос в чужие дела, — повела полными плечами, в которые глубоко врезались бретельки пёстрой рубашки, мамаша, заинтригованная словами сына, но не показывая, насколько загорелось её любопытство. — Идите купаться, ребятки, и поживее, — хлопнула она невестку по круглой попке, обтянутой голубой туникой. — Но только недолго там торчите, о внуках для меня и Рахотепа будете думать потом, найдётся ещё у вас время для этого, — добавила она, игриво подмигивая.
Бинт-Анат слегка покраснела:
— Слушайся свою маму, неугомонный Рибби, — и, показав ему язык, она со смехом выбежала из комнаты.
За ней ринулся молодой муж, крича и размахивая руками.