— Приходите ко мне, когда я переберусь в свой дом. Мне будет интересно и полезно побеседовать с умным человеком при дворе. Кстати, как вас зовут, уважаемый?
— Чукур-назал — моё имя, любезнейший, — вспыхнул, как маков цвет, секретарь, довольный льстивыми словами гостя, торопливо пряча в складки своего потрёпанного тёмно-зелёного покрывала дорогое кольцо. Его большие горячие глаза при этом алчно блеснули.
«Кажется, свой человек при царе у меня уже имеется. Надо только не спугнуть его, поводить, как рыбу на удочке, чтобы поглубже заглотнул наживку из лести и золота, а затем уже подсечь, и он будет мой с потрохами. Жадный до благ жизни и одновременно нищий приближённый царя — это просто клад! — думал Риб-адди, выходя из царского дворца и наблюдая, как стражники опускают на лебёдках перекидной мост через глубокий ров с водой перед воротами в стене цитадели. Мост даже днём был всегда поднят. — А не очень этот Муваталли доверяет своим подданным даже у себя в столице», — размышлял молодой человек. Громко стуча ногами по деревянному настилу моста, он пошёл вместе со слугами в город, встречающий их суетой прохожих, воплями разносчиков товара, рёвом ослов, ржанием полудиких, косматых хеттских коней и непривычно холодным солнцем, уже начинающим спускаться к вершинам, затянутым синеватой морозной дымкой окружающих столицу гор. Начало делу было положено.
6
Прошло несколько дней. Риб-адди вселился в подаренный ему хеттским царём дом, стоявший неподалёку от цитадели. За высокой глинобитной стеной, окружающий новое жилище, каким-то чудом уместился и небольшой садик. Каждое утро молодой человек выходил на крыльцо своего дома и смотрел во всё больше голубеющее небо, на ветки груш, инжира, алычи, граната и яблонь, на которых явно набухали дочки. Во многих местах сада уже начинала робко пробиваться травка из-под прошлогодней опавшей листвы. Пахло весной.
Это серьёзно беспокоило юношу. Ведь он отлично знал, что в последних числах апреля фараон начнёт свой поход. Значит, в конце мая он непременно будет в Сирии. К этому времени контакт с принцессой Арианной должен уже быть установлен. Хеттская же царевна никак не спешила ехать в Хаттусу. Но вот наконец царский секретарь Чукур-назал, часто навещающий финикийского купца и сообщающий, естественно за хорошую мзду всё, что делается во дворце, сообщил, что завтра принцесса прибудет в столицу и поселится в доме своего отца Хаттусилли. Риб-адди не показал виду, что рад этой новости, но когда томный и самовлюблённый Чукур удалился, как всегда позванивая серебряными кольцами, полученными за очередную порцию сведений о дворцовых интригах и за копии царских документов, которые он исправно приносил, молодой человек возбуждённо забегал по дорогим коврам, устилавшим контору, преуспевающего финикийского купца. Наступал один из решающих моментов всей разведывательной операции. Как-то его примет принцесса?
Через пару дней после её приезда, Риб-адди, одетый как обычный хетт в коричневую тунику и завёрнутый поверх неё в чёрное покрывало, в красной вышитой зелёным узором шапочке на изрядно обросшей чёрными кудрями голове, в тёмно-коричневых из грубоватой толстой кожи чувяках с загнутыми носами, к которым уже давно привык, уверенно шагал по узким и кривым улочкам с глухими глинобитными стенами. Вторые этажи домов, нависшие сверху, сходились так близко, что из одного окна можно было рукой дотянуться до окна напротив. Пройдя беспрепятственно мимо часовых у чёрного входа во дворец младшего брата царя и показав им перстень с личной печаткой принцессы, Риб-адди подождал немного в небольшой комнатке, сплошь застеленной коврами, куда его провела безмолвная, пожилая служанка в чёрном платке на голове. Вскоре вдруг прямо в стене открылась небольшая дверка и молодая женщина в алой косынке на большой круглой голове, с густыми чёрными бровями, полными красными щеками и заметным пушком над верхней губой, игриво улыбаясь, поманила молоденького хорошенького купца за собой. Риб-адди не колеблясь пошёл следом по узким, потайным переходам. Его проводница часто поворачивала улыбающуюся широкую физиономию и, прикрывая огонь светильника рукой от порывов лёгкого ветерка, тихо предупреждала, что под ногами начинаются новые ступеньки. После долгого путешествия во тьме, во время которого юноша полностью потерял ориентировку, раздался скрип открываемой двери. Риб-адди зажмурился от яркого дневного света. Они вышли в довольно просторный сад. Пройдя по дорожкам ещё голого сада, где на ветках деревьев только начали лопаться почки и показываться маленькие зелёные листочки, юноша оказался на пороге небольшой беседки. Здесь уже сидела на низкой скамеечке принцесса и вопросительно смотрела своими голубыми глазами на юношу. Только после того, как финикийский купец показал кольцо с печаткой, которое она подарила ему у стен Сидона в ту памятную для обоих ночь, принцесса внимательно всмотрелась в лицо молодого человека и воскликнула: