В этот день, когда Муваталли уверенно завалил косматого серо-коричневого великана неподалёку от стен своей столицы, он повернулся к придворным, но буквально натолкнулся на острый, ироничный взгляд своей племянницы Арианны. Однако это не удивило царя. Правда, в огромных голубых очах красавицы мерцало что-то загадочное, одновременно притягивающие и настораживающее. Царь, несмотря на свой преклонный возраст, был красивым мужчиной и хорошо знал об этом. К тому же положение властителя огромной империи и слава непобедимого полководца делали его просто неотразимым для всех женщин, которых он когда-либо встречал. Красотки буквально вешались на его могучую шею. Муваталли к этому привык. К тому же он был уверен, что Арианна на самом деле не таит на него зла за то, что он овладел ею ещё совсем юной в тот злополучный вечер после бурного пира, в котором девушка, несмотря на свой возраст, участвовала очень охотно.
«Отдать свою девственность царю, что может быть почётнее для женщины?!» — думал про себя владыка страны Хатти.
То, что девица была его близкой родственницей, тоже особо не смущало Муваталли. Он, конечно, не фараон египетский, которым не в новинку жениться на собственных сёстрах, хотя бы и официально, но ведь племянница не такая уж близкая родственница. Такие мысли пронеслись в голове у развратного владыки за доли секунды, и он улыбнулся в ответ. Арианна внутренне торжествовала, Муваталли заглотнул наживку.
Вскоре они оказались в уютном охотничьем домике, стоявшем на краю густого леса, уже почти потерявшего свою листву. Через небольшие оконца, в которые были вставлены свинцовые переплёты с множеством квадратных стёкол, лился хмурый осенний свет. В большом камине горел огонь. Рядом на ложе, устроенном из свеженарубленных можжевеловых и сосновых веток с наброшенными на них медвежьими шкурами, лежал царь страны Хатти. Он и сам был похож на медведя, густо заросшего чёрными с сединой кудрявыми волосами. Муваталли, блаженно улыбаясь, смотрел, как обнажённая синеглазая красавица, привстав с ложа, наливает в два серебряных кубка вино из небольшого походного бурдюка, лежащего рядом на полу. Принцесса, заслонив своей упругой, большой грудью с острыми красными сосками, бокалы, в один из них ловко влила яд, полученный от Риб-адди. Яд этот действовал не сразу, но выпившая его жертва через сутки умирала.
— Выпей, мой медвежонок, — проворковала Арианна ласково. — Ты ведь наверняка очень утомился от любви и охоты. И в лесу и здесь ты трудился так неистово, что можно было подумать, что это твои последние медведь и женщина.
В синих глазах красавицы опять засветился странный огонёк, он притягивал и отталкивал одновременно. Муваталли почувствовал опасность. Откуда она исходит — он не знал, но что она есть, почувствовал всем своим мощным, грузным телом. Царь вздрогнул.
— Что это ты задрожал, как осенний лист на ветру? Ты что — боишься меня? — насмешливо спросила принцесса, усаживаясь рядом с царём и протягивая ему бокал с вином.
— Вот ещё придумала, маленькая ты моя пантера, — Муваталли погладил гибкую спину девушки, привстал, облокотившись на локоть и взяв бокал, начал не спеша, маленькими глотками пить ароматный, чуть терпкий, ярко-красный напиток. Это было вино из урожая местных виноградников, которое он так любил. Вскоре царь отбросил пустой бокал в сторону и откинулся на спину. Его мясистые, вишнёвого цвета губы опять раздвинулись в блаженной улыбке.
— Что правда, то правда, — проговорил он густым басом, — в жизни ничто не сравнится с охотой и любовью. Завалить медведя или девку, вот это наслаждение. Даже воевать мне меньше нравится, а о правлении я и не говорю, — презрительно скривился Муваталли.
— Значит, охоту ты ставишь выше наслаждения любви? — принцесса поставила свой кубок и положила обе руки на волосатую грудь лежащего перед ней царя.