Юноша приподнялся с подушки.
— Как это обворуют? — уставился на него своими большими подведёнными блестящими глазами Рахотеп, сложив полные губы в гусиную полочку. — И ты это так просто заявляешь своему родному отцу?
— А что мне делать, папочка? — Риб-адди сощурил хитрые глаза. — Рвать волосы и рыдать? Слезами в этом случае не поможешь.
Юный проныра сделал движение, как будто собирался уйти.
— Рибби, а ну-ка постой, — схватил его отец за повязку. — А чем же можно отвести это предсказание?
— Нужно перемешать кусочки хлеба с рубленой травой, смочить всё пивом, добавить в смесь благовоний и мышиный помёт, а затем вымазать лицо. Тогда неумолимый Сетх не обрушит на несчастного своих всевозможных, предсказанных во сне бед, — скороговоркой, как по писаному, выпалил сын.
— А нельзя обойтись без хлеба и этого... — поморщился Рахотеп, — мышиного помёта?
— Можно, — успокоил его Риб-адди, — но для этого нужно воззвать к богине Исиде[27]. Она придёт и защитит того, кто видел страшный сон. Я буду как раз проходить мимо её алтаря в центральном храме Амона, но, ты ведь понимаешь, с пустыми руками обращаться бесполезно, да и неудобно, мы ведь не какая-то там нищая шантрапа.
— Отлично, — облегчённо вздохнул Рахотеп и повернул голову к управляющему. — Джухи, выдай моему смышлёному сыночку парочку дебенов серебра, он помолится за меня у алтаря Исиды, принесёт ей хорошие дары и опасности минуют меня, мой дом и мою семью. И побыстрей, Джухи, ведь Рибби в школу опаздывает!
Пожилой управляющий укоризненно покачал головой в коротком поношенном чёрном парике, вытащил из сафьянового красного мешочка, привязанного к широкому поясу из буйволиной кожи, два небольших слитка серебра в виде колец и передал их довольному Риб-адди.
— Что-то дороговато она берёт, чтобы откупиться от такого пустяка, — проворчал, покряхтывая, старый писец.
— Не богохульствуй, дядя Джухи! — воскликнул возмущённо Риб-адди, схватил серебро, чмокнул руку отца и проворно выскочил из комнаты.
3
На улице, как и всегда в этот утренний час, было многолюдно. Солнечные часы в храмах и садах вельмож показывали только первые часы начинающегося дня[28]. По чистым, уже подметённым и политым водой улочкам стовратных Фив — религиозной столицы Древнего Египта — бежали сотни босоногих мальчишек в коротеньких набедренных повязках. Над правым ухом каждого из них задорно торчал «локон юности». Это были ученики фиванских школ. Почти все крупные храмы имели свои школы, где готовились будущие храмовые писцы, жрецы и работники администрации фараона. И каждое утро бежали мальчишки, громыхая письменными принадлежностями, положенными в соломенные корзинки рядом с лепёшками и кувшинчиками с пивом. По дороге они успевали сыграть в свои любимые игры, подразнить спешащих на утренний базар торговцев с тележками, полными арбузов, чеснока, лука, салата, огурцов. Заодно школяры умудрялись стащить горсть сладчайшего, спелого инжира или фиолетовую кисть винограда, чтобы потом, весело визжа на всю улицу, улепётывать от рассерженного неуклюжего поселянина, размахивающего палкой.
Внезапно в городскую суматоху врезались повелительные окрики. Появились здоровенные чернокожие нубийцы в коротеньких красных набедренных повязках с металлическими кольцами в ушах и носах. Они энергично орудовали дубинками, разгоняя прохожих на своём пути. За ними, величаво колыхаясь, плыл паланкин[29] вельможи. На его шее, груди, предплечьях блестели и переливались всеми цветами радуги драгоценные украшения. Школяры завистливо присвистнули, это был главный хранитель сокровищницы «Дома миллиона лет», центрального храма Фив, второй жрец храма бога Амона, один из самых важных, знатных и уважаемых вельмож религиозной столицы Египта Пенунхеб. Хранитель с высоты своего паланкина, улыбаясь, смотрел на чёрные головёнки мальчишек с забавными косичками. Он и сам много лет назад бегал в школу по этим улочкам, также дразнил учеников других школ, а то и дрался с ними, успевая ещё до прихода в храм вволю насладиться свободными минутами, надышаться таким сладким, ещё прохладным утренним воздухом, пахнувший влажной пылью только что политых водой улиц и свежеиспечённым хлебом.
А школяры уже оставили сзади вельможу с его паланкином, торговцев, рыбаков и служанок и вбежали в ворота храма, мимо мирно дремлющих мраморных сфинксов с равнодушными, ко всему привыкшими лицами и оказались у портика с массивными колоннами, испещрёнными иероглифами. В утренней прозрачной тени там уже сидел учитель, мудрый Сетимес. Он задумчиво смотрел вдаль. Лицо учителя было умиротворённо и ласково. Чёрный парик, украшенный бирюзой, лежал у него на коленях, а синеватая, загорелая свежевыбритая голова и круглые щёки блестели, как арбуз. Мальчишки хмыкнули, но тут же, присмирев, с посерьезневшими физиономиями начали отвешивать поклоны учителю и устраиваться на циновках. Учитель надел парик, спокойно дождался, когда все рассядутся, взял в руки тонкий деревянный жезл и величаво встал. Теперь он смотрел на своих учеников внушительно и строго. Урок начался.
27
28