— Ну, как, слуга Амона, пришлась тебе по вкусу морская водичка? — склонил над ним смеющуюся физиономию капитан.
Но жрец только стонал, соображать сейчас он был явно не в состоянии.
— Привяжите его к мачте, чтобы море не унесло эту жирную свинью, а то нам же придётся отвечать, — отдал приказ матросам Нахр и сплюнул себе под ноги.
К вечеру море стихло. Наступили сумерки. Сквозь подернутую туманом даль засинели справа по курсу далёкие горы. Корабль повернул к берегу. Вперёдсмотрящий с верхушки мачты прокричал, что видит вдали Тир, самый южный из крупных финикийских городов. Ветер совсем стих. Лишь изредка по застывшей воде пробегала рябь. Под лучами опускающегося к горизонту солнца по пепельно-матовой морской поверхности разлилось чешуйчатое золото, постепенно багровеющее на глазах. Потрёпанный внезапным штормом караван наконец-то уверенно приблизился к теперь уже ставшим гостеприимными и желанными финикийским берегам.
Риб-адди глубоко вздохнул. Ему казалось, что все его опасные приключения подходят к концу, однако он ошибался. В Тире ему опять пришлось с головой окунуться в политические интриги, грозящие в любой момент смертью. Но юноша всё проворнее плавал в мутных водах борьбы за власть, в которые он вынужден был окунуться по уши. Он всё увереннее чувствовал себя в минуты опасности и даже начал получать странное удовольствие от остро щекочущих нервы опасных моментов. Капитан Нахр сказал бы, что юнец попробовал солёной водички и стал мужчиной!
2
На следующий день Риб-адди оделся в тёмно-синюю, из тонкой шерсти с короткими рукавами рубашку, доходящую ему до колен и перетянутую чёрным кожаным поясом. За него он заткнул кошелёк с серебром и кинжал с ручкой из слоновой кости. На голову надел купленную здесь же в порту зелёную шапочку с местным причудливым орнаментом. В таком виде Риб-адди ничем не отличался от тысяч финикийцев, снующих по городским улицам Тира, основная часть которого находилась на острове у побережья. Юноша хотел побродить по городу, но в одном из кривых переулков он вдруг заметил жреца Тутуи, одетого тоже по-азиатски. Толстяк старательно кутался в плащ пурпурного цвета, но его бритая голова, прикрытая коротким париком египетского образца, сразу же выдавала в нём иностранца. Финикийцы и прочие азиаты носили длинные волосы и бороды.
— Куда это он направился? — спросил сам себя Риб-адди, как охотничий пёс сделав стойку, и кинулся вслед быстро удаляющемуся жрецу.
Прилично поплутав по городу, Тутуи зашёл в небольшую таверну на берегу. Он не стал садиться за низкий столик в общем зале, а сразу же направился к коридору, ведущему вглубь здания. Там обычно находились отдельные комнатки для богатых клиентов, которые не хотели есть и пить в одном зале с простонародьем. Рибби подумал, потом сунул руку в золу погасшего очага и вымазал себе лицо, схватил с ближайшего стола пустую грязную миску и пару кружек и лёгкой походкой расторопного слуги кинулся в коридор за жрецом. Юноша почти догнал, неторопливо идущего жреца, но Тутуи не обратил внимания на чумазого малого с грязной посудой, явно направляющегося на кухню. Он подошёл к дверному проёму и откинул полосатую плотную ткань.
— Рад тебя видеть, о достопочтенный жрец, — раздался мужской голос. Говорили на финикийском с явным акцентом.
— Приветствую тебя, отважный воин, Пиямараду, — ответил Тутуи на том же языке.
Риб-адди вздрогнул, словно по его спине провели раскалённым бронзовым прутом. Пиямараду был самым известным пиратом среди племён «народов моря», как называли ахейцев египтяне. О его дерзких нападениях не только на корабли, но даже на целые города слагались песни и легенды, их пели и пересказывали во всех странах Восточного Средиземноморья. Юноша буквально прилип к шерстяной занавеске, уже догадываясь, что услышит. Ему пришлось несколько раз для отвода глаз пройтись по коридору, демонстрируя прыть опытного трактирного слуги. Внезапно к нему, отдуваясь, приблизился толстопузый повар с окладистой чёрной бородой, отвесивший юноше подзатыльник:
— А ну, чумазый, чего встал? Бегом на кухню, оставь там грязную посуду. Живо бери блюдо с рыбой да тащи сюда, — показал повар на дверь, за которой сидели жрец Тутуи с ахейским пиратом.
Юноша вздрогнул, но делать было нечего. Толстяк цепкими руками, пахнувшими перцем и специями, схватил его за ухо и потащил на кухню.