— Помню, помню, — улыбнулась принцесса.
Её суровое лицо смягчилось, когда царевич заговорил о детстве, которое они провели в Хаттусе, столице царства Хатти. Босоногой гурьбой носились по окрестностям, не делая различия между царевичем или сыном простого воина, принцессой или дочкой пастуха. Нравы хеттов часто были патриархально простыми, хотя они и подчинили своей власти почти половину цивилизованного мира того времени.
— Только ты ошибаешься, если думаешь, что я так защищала своё мясо с бобами. Эй, Нинатта, — обратилась принцесса к розовощёкой служанке с усиками, — позаботься об этой бедняжке, — показала она на лань. — Прежде всего обработай ей рану и перевяжи, да так тщательно, будто лечишь меня или своего жениха. А потом отдай в обоз, пусть лежит в закрытой кибитке, так она бояться меньше будет. Хорошо кормить её и не пугать. Если с ней что-нибудь случится, то я головы виновным поснимаю в один миг, ты меня знаешь, — добавила наставительно хозяйка.
— Да это же Нинатта, дочка пастуха Цинхура! — воскликнул обрадованно Урхи-Тешуб. — Помню, она тоже бегала с нами, отлично запекала яйца перепёлок в золе и особенно здорово варила уху из рыбы, что мы ловили бреднями в речке. По сей день помню бесподобный аромат, когда мы хлебали эту уху прямо из большого закопчённого горшка. Эх, было время, как вспомню, так грустно становится. Кажется, никогда не был я так беззаботно счастлив!
— Что, доля наследника престола несладкой оказалась? — спросила, загадочно улыбаясь, Арианна.
— Да, вроде того, — махнул рукой погрустневший царевич, опустив свой длинный, крючковатый нос. — Ты же знаешь, сестрёнка, что я люблю поохотиться, повоевать, в первом ряду всегда в колеснице, за спинами никогда не прячусь. Но эти вечные интриги при дворе, да разные свитки и таблички с хозяйственной и дипломатической перепиской ненавижу. Если я вынужден просидеть хотя бы два дня подряд в четырёх стенах, то просто с ума схожу от скуки. Хорошо хоть сейчас отец дал мне стоящее поручение: пустить кровь этим паршивым египтянам.
— То-то, я смотрю, ты так торопишься в Финикию, — рассмеялась принцесса, — носишься по степи за всякой мелюзгой.
— Да это я так, просто не удержался, — проворчал царевич, оправдываясь.
Вместе со своей госпожой засмеялась и её служанка, да так громко и раскатисто, что и все окружающие воины заулыбались.
— О, Нинатта, ты всё такая же смешливая, как и была девчонкой? — царевич, подскочив к ней, стал щекотать круглые, полные бока.
— Отстань, Урхи, отстань, я тебе говорю, — отбивалась усатая служанка, с покрасневшей от смеха физиономией. — Каким обжорой и проказником был, таким и остался, — отмахивалась она.
— Обещай, что приготовишь сегодня свою чудесную уху и обязательно на костре, — сказал царевич, улыбаясь и не отпуская девицу.
— Да, ладно, сварю, только рыбу давай, — пробасила Нинатта и оттолкнула царевича так сильно, что тот споткнулся о какой-то камень и растянулся на дороге.
— Ох и бабы же у нас, — проговорил он, лёжа на спине и широко раскинув длинные мощные руки. — Чуть что, валят мужиков с ног и всё тут. Скоро они за нас воевать будут.
Помог подняться подскочивший возничий колесницы.
— Передашь мой приказ: наловить рыбы для ухи и принести её вон той с красными щеками, что сейчас с ланью возится, — приказал ему царевич. — Да, прости, сестрёнка, забыл я принести соболезнования по поводу гибели твоего жениха, Тудхали. И как его угораздило схватиться с самим Рамсесом? Ведь этот фараон — настоящий колдун. Его же нельзя убить мечом, как простого смертного, нужны специальные средства: заколдованные стрелы с особо сильным ядом. Я уже подготовил такие, — подмигнул он собеседнице, — скоро отомщу за тебя этому египетскому извергу.
— Да никакой он не колдун, обычный человек, — сказала принцесса, покраснев. — Я видела его бой с Тудхали со стены, — уточнила она. — Дрались честно, никто ему не помогал. Убить фараона таким подлым способом: ядовитой стрелой, было бы большим позором для нашего оружия. Ну, впрочем, тебе самому решать, как воевать с Рамсесом. Если уж так боишься его, то стреляй ему в спину ядовитой стрелой. Но тогда не жди, что про тебя в народе песни слагать будут, как про отважного Тудхали, не запятнавшего себя подлостью.
— Сегодня отдам приказ, чтобы уничтожили эти стрелы, — ответил, смутившись, царевич. — Ух, и заноза же ты, сестрёнка. Умеешь ткнуть мужчину, как погонщик кнутом под брюхо вола, чтоб побольнее было. Ничего, мы этого Рамсеса в Финикии между нашими двумя армиями зажмём, как между двух жерновов. От его войск одна мука останется, удерёт обратно в своей Египет.