Это сразу же почувствовали египтяне. Теперь перед ними уже был не рой мелькающих безоружных человеческих тел, который с хрустом месили копыта коней и деревянные колёса с острыми шипами-лезвиями по краям, а сплочённый строй воинов, ощетинившийся лесом острых, железных копий. Вдобавок к этому хетты, во главе с Хуманом в алом развевающемся за спиной плаще, не стали ждать, когда египетские колесницы отъедут назад, перегруппируются и вновь обрушатся всей своей несокрушимой мощью. Строй железных горцев ударил по пытающимся перестроиться колесницам. Люди и лошади перемешались. Началась отчаянная резня. Теперь уже у египтян не было никакого преимущества, даже наоборот. Хеттские пехотинцы легко потеснили утратившие подвижность колесницы к реке, почти к самой кромке воды и стали методично убивать египтян, стараясь не поранить великолепных коней. Среди военной добычи они ценились больше всего. За парочку египетских вороных или гнедых, отлично вышколенных и выезженных в горной Анатолии, стране хеттов, можно было купить хорошее поместье.
— Где же эти проклятые пехотинцы? — кричал громовым голосом Рамсес, вместе со всеми своими колесничими прижатый к пенящемуся, быстро несущемуся, весеннему потоку.
Но подмоги не было видно. А враг наседал. Надо было отбиваться. Резня у реки достигла высшего накала. По быстрой горной речке плыли окровавленные трупы египетских воинов и части разбитых деревянных колесниц. Кучка египтян собралась вокруг фараона, прикрывая его, чтобы дать возможность переправиться через реку. Но Рамсес отказался покидать своих товарищей по оружию, лишь яростнее бросился на врага. Хрипы и вопли сражающихся и раненых, треск разбиваемых вдребезги колесниц, звон скрещиваемых мечей, хруст, с которым пробивались доспехи и шлемы секирами и боевыми топорами, ржание коней — всё смешалось в один оглушающий шум боя, вступившего в самую ожесточённую свою фазу.
Именно в этот момент вдруг раздался глухой, тяжёлый гул бегущих тысяч ног, от которого содрогнулась земля, как от землетрясения или схода мощного селя в горах. Это египетская пехота, наконец-то переправившаяся через реку выше по течению, ударила по левому флангу противника, заходя в тыл. Сначала на хеттов обрушился шквал стрел, с шипеньем рассекающих воздух. Недаром египетские лучники считались лучшими на всём Востоке. Сотни горцев скоро корчились в предсмертных муках, насквозь пронзённые стрелами с бронзовыми наконечниками. А вслед за лучниками в дело вступили копейщики. Стройными рядами, высокие и массивные, как африканские слоны или гиппопотамы, воины с большими щитами, обтянутыми буйволиной кожей и с длинными копьями нанесли такой мощный удар по воспрявшим было хеттам, что те не выдержали всесокрушающего напора и стали отступать к берегу моря. Вскоре бой уже продолжался на пляже, покрытом светлым песком и выброшенными водорослями. Теперь уже многочисленные окровавленные трупы хеттских воинов качались у берега в пенном прибое.
Бухафу, забыв о том, что он лучник, схватив секиру, зверски орудовал ею в первом ряду копейщиков, добивающих хеттов. Он раскроил очередной вражий череп и только нагнулся над сражённым, чтобы проверить, нет ли на его поясе кошелька с серебром или золотом, как краем глаза увидел следующее. Одна из египетских колесниц выскочила на пляж и ринулась прямо по кромке прибоя догонять отряд противника, отступающего к городку, расположившемуся впереди на скалистом мысе. Выделялись два могучих высоких воина, подхвативших под мышки своего военачальника Хумана с безжизненно болтающейся окровавленной головой, склонённой на грудь, ноги его чертили две длинных, непрерывных линии по береговому песку. Кони быстро догнали пехотинцев. Колесничий взмахнул дротиком и пронзил им бегущего сзади хетта. Но тут колесница резко подпрыгнула, наехав на крупный обломок скалы. Колёса затрещали, деревянная ось, на которой они держались, лопнула и боевая, но лёгкая повозка буквально рассыпалась на глазах. Оба колесничных воина оказались на песке. На них сразу же набросились хетты, из отступающих сразу же превратившиеся в атакующих. Они безжалостно закололи простёртого на спине, оглушённого падением возничего и окружили колесничего, который неистово отмахивался кривым, серповидным секачом.