— И-и, — радостно расплылся в широкой улыбке Шарки, показывая свои редкие жёлтые зубы, — да я могу сожрать целого барана, а потом запросто запрыгнуть вон на ту гору. Разве жратва и выпивка может помешать горцу?! — старик поспешно вскочил и засеменил за слугами фараона.
— Ну, как вы оцениваете это предложение? — спросил, улыбаясь, Рамсес своих военачальников, стоящих полукругом за его спиной.
— А если он подослан самими хеттами, которые прознали, что мы им готовим засаду? — ответил вопросом начальник лучников, широкоплечий воин с жёстким, колючим взглядом всегда чуть прищуренных глаз, подозревающих везде какую-нибудь каверзу.
— Но зачем им подсылать своего человека, если они знают о существовании этой пещеры? Проще самим ею воспользоваться и зайти к нам в тыл, — произнёс фараон, расхаживая взад и вперёд по усыпанной коричневой, похрустывающей под сандалиями хвоей площадке. Рамсес резко остановился и повернулся к своим военачальникам. — Я решаю так: ты, Хусе-бек, — обратился он к худому, сутулому командующему пехоты, стоящему с деревянным, покрытым золотом и серебром посохом, символом власти, — остаёшься здесь. Как только большая часть отряда хеттов спустится с перевала, атакуешь его. Я же с отрядом моих шерданов, усиленным лучниками и копейщиками, пройду по пещере на ту сторону перевала и нападу на хеттов сзади. И с помощью Амона, думаю, мы сотрём их в порошок. Особо отмечу: царевича Урхи-Тешуба не убивать, я это сделаю лично, своими руками, — неожиданно прорычал последнюю фразу Рамсес.
Его красивое, чисто выбритое лицо исказилось гримасой. Фараон, конечно же, догадывался, каким способом смогла задержать предводителя хеттского отряда обольстительная, но мало разбирающаяся в средствах Арианна.
— И зачем я встретил эту сучку? — ворчал себе под нос Рамсес, отпустив своих военачальников к войскам и широкими шагами спускаясь с горы. Но как бы ни ругал последними словами фараон принцессу, её тёмно-синие глаза, загадочно-призывная улыбка и роскошное тело вдруг предстали перед ним воочию. Рамсес застонал и так ударил кулаком по стволу высокой стройной сосны, что тот, гладкий и золотистый в лучах весеннего солнца, зазвенел, как натянутая струна. На фараона с удивлением посмотрел начальник его конвоя мрачноневозмутимый Семди, про себя решая, кого бы посадить на кол за то, что испортил настроение его властелину. Семди и помыслить не мог, что хозяин огромной империи, красавец-мужчина, при мысли о котором сходят с ума самые прекрасные женщины всего Востока, мучается от любви, как желторотый юнец.
2
Спустя час отряд, состоящий из шерданов в бронзовых, рогатых шлемах, египетских копейщиков и лучников, с привязанными к спине щитами, а к груди кожаными бурдюками для вина, надутыми воздухом по совету проводника, чтобы невзначай не утонуть, спустился в глубокую пещеру. Впереди вместе со старым Шарки, весёлым и бодрым после хорошей мясной похлёбки и финикийского вина, и несколькими воинами из своего конвоя шёл сам Рамсес. Вскоре он был просто поражён. Вместо мрачной норы с низкими сводами и полом, загаженным летучими мышами, фараон увидел огромный подземный зал, скалистые стены которого отливали под светом многочисленных факелов разноцветными красками. Один зал сменялся другим. С высоких сводов, сверкая, как драгоценные камни, свисали остроконечные сосульки сталактитов и сталагмитов.
— О, Амон великий! — восклицал удивлённый фараон. — Ни в одном из моих дворцов нет такой величественной красоты. Правда, здесь очень холодно! — Рамсес зябко повёл своими широкими плечами и запахнул на груди широкий плащ, подбитый мехом. — А это что такое? Какой необычный камень! — фараон потрогал низко свисающую у входа в очередной зал грота белую полупрозрачную сосульку.
— Это не камень, мой повелитель, а вода, из-за холода превратившаяся в лёд, — ответил улыбаясь пастух Шарки. Он сломал сосульку и протянул обломок фараону. — Подержи в руке и увидишь, что лёд снова стал водой. Или откуси кусочек, он растает у тебя во рту.
Рамсес откусил от сосульки и с удовольствием начал сосать.
— Как вкусно, — проговорил он, проглотив лёд и вновь кусая сосульку.
— Э-э, поосторожней, повелитель, так недолго с непривычки и простудиться. Горло может заболеть, да и голос так сядет, что в двух шагах тебя не слышно будет, — предупредил пастух. — Тем более нам сейчас предстоит самое неприятное в этом путешествии: идти в ледяной воде. — И, ругаясь сквозь зубы, Шарки вступил в речной, подземный поток. — О, бедные мои косточки, как завтра они будут ныть из-за этой проклятой водицы. Идите за мной, — добавил он, поворачиваясь, — но только держитесь за верёвки. Если кто не удержится на ногах и его понесёт поток, то пусть соседи тащат его обратно за канат. Ну, Баал, помоги нам! — воскликнул проводник и пошёл, постукивая посохом перед собой.