– Несколько раз. Приступы повторяются чаще.
– Каждый раз, как ты пытаешься сесть на лошадь?
– Почти каждый раз.
Черт возьми. Все вокруг знали, как Эмми любила верховую езду. Не только скачки, но и обычные прогулки верхом. Наверное, она единственная изъездила все тропы в «Ребел блю», даже самые незначительные. Множество раз. И теперь, понимая, что она не может сесть на лошадь, я неожиданно почувствовал себя опустошенным.
Вообще все мои чувства к ней казались неожиданными.
– Ты каждый день пыталась сесть в седло? – спросил я. Она кивнула. – Эмми, зачем ты так себя мучаешь?
У нее в глазах вновь появились слезы. Черт.
– Я думала, что постепенно станет лучше. Верила, что все пройдет.
– Тебе станет лучше, – пообещал я. – Но совет вновь садиться на лошадь сразу после падения не поможет, если эти попытки вызывают у тебя приступы паники.
– Не знаю, что мне делать, Брукс.
При виде мучений Эмми у меня разрывалось сердце. И я очень хотел ей как-нибудь помочь.
Внезапно у меня возникла идея. Вдруг получится?
– У тебя стоит чертовски сильный ментальный блок, Эмми. Ты ведь великолепная наездница. Тебе нужно опять поверить в свои силы.
– Как?
– Мы с тобой начнем с самого начала.
– Мы с тобой? – склонив голову, переспросила она.
– Да, Эмми. Я ведь учу людей ездить верхом, – осторожно напомнил я, стараясь не пошатнуть установившееся между нами хрупкое равновесие.
Сейчас я был готов на все, лишь бы находиться рядом с ней. Однако мною двигало не только желание сблизиться с Эмми. Я хотел, чтобы она снова села на лошадь, и именно благодаря моим стараниям.
Ни в коем случае нельзя лишать ее любимого занятия.
– Предлагаешь научить меня ездить верхом? – дрожащим голосом пробормотала она.
– Почему бы и нет?
– Мы ведь не друзья, Брукс.
Да, это проблема.
– Так давай начнем дружить.
Вообще-то мне хотелось стать для нее больше, чем другом, но ей об этом знать ни к чему. Как и всем прочим.
Эмми опустила глаза, ее взгляд метался взад-вперед по полу конюшни. Так было всегда, когда она о чем-то размышляла. Прошла целая вечность, прежде чем она подняла голову и кивнула.
– Хорошо. С одним условием: ты не расскажешь о моей проблеме ни Густу, ни Уэсту.
Само собой. Я бы и словом не заикнулся о том, что так или иначе связывало нас с Эмми.
– Договорились. Начнем завтра после того, как ты закончишь с поручениями Уэста. В восемь утра?
– Пойдет, – согласилась она.
И я вдруг осознал, что мы до сих пор сидим, прижавшись друг к другу, на полу конюшни, а Мэйпл – по-видимому, лучшая лошадь в мире – спокойно стоит на развязках. Очевидно, Эмми поняла происходящее одновременно со мной и практически отпрыгнула от меня в сторону.
Я тоже встал.
– Спасибо. За это, – проговорила она, указывая на пол. – Впервые в такой момент кто-то оказался со мной рядом. Это… помогло. Спасибо.
Я улыбнулся ей и почти готов был поклясться, что Эмми покраснела.
Хотя, наверное, во всем виновата игра света.
Эмми повернулась к Мэйпл и начала ее отвязывать.
– Иди, – предложил я. – Я выведу ее размяться и вычищу стойло.
– Ты не обязан…
– Все нормально, Эмми. Иди.
– Спасибо, Брукс. За все. Я очень ценю твою помощь, – произнесла она и направилась к двери конюшни.
– Эй, Эмми…
Она обернулась. Сейчас, когда солнце светило ей в спину, Эмми чертовски походила на ангела.
– Да?
– Значит, мы теперь друзья? – уточнил я.
Она немного подумала над ответом, потом согласно кивнула.
– Друзья.
Когда дело касалось Эмми, я играл с огнем, но ради нее я бы без раздумий шагнул в пламя. С широкой улыбкой на лице.
9
Признаться, уроки верховой езды с Бруксом проходили совершенно нормально. Он до сих пор не просил меня сесть на лошадь, но вчера я смогла полностью оседлать Мэйпл, не поддавшись живущему внутри меня маленькому монстру паники.
Наверное, мне бы стоило по-настоящему смутиться, поскольку Брукс увидел меня в столь неприглядном состоянии. Только я отчего-то вовсе не тревожилась на этот счет. Напротив, всякий раз, когда я вспоминала о том случае, перед мысленным взором мелькал отнюдь не приступ паники, а то, как Брукс утешал меня без лишних вопросов или возражений.
«Что угодно, сладкая», – сказал он тогда мне. Никогда не слышала, чтобы Брукс говорил с такой нежностью. И я вновь и вновь твердила в голове эти слова, которые в тот момент помогли мне взять себя в руки.
Он принял на себя заботу обо мне совершенно естественным образом, и именно это осознание – а вовсе не приступ паники – терзало меня сильнее всего.