— Да, — прошептала Трейси хрипло. — Да. Это то, чего я хочу. — Дрожащими руками она стала расстегивать пуговицы на его рубашке, но вместо его горячего тела, к которому она жаждала прикоснуться, наткнулась на нижнее белье. — Сними, — нетерпеливо попросила она.
Слейд стянул нижнюю рубаху, потом расстегнул пряжку ремня и молнию джинсов. Словно в лихорадке, они разделись за несколько секунд, но и эти секунды показались им вечностью. Наконец Слейд лег радом, укрыв их обоих мягкой фланелевой простыней и одеялом. И заключил ее в свои объятия.
— Какая ты красивая, — простонал он хрипло, лаская ее. — Ты само совершенство. Глаза Трейси закрылись. Она была поглощена его телом, таким крепким — грудь, живот, длинные ноги, покрытые жесткими волосами. И особенно это волнующее воплощение его мужской сути… Трейси спустила руку, ее пальцы сжались, нежно лаская его.
Слейд приподнялся на локтях и прильнул к ее губам в долгом и жадном поцелуе.
— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал он, любуясь красотой ее лица. — Трейси, ты выйдешь за меня замуж, правда?
Она тихо вздохнула.
— Как ты можешь сомневаться, у нас ведь будет ребенок! — Трейси была не в силах говорить, она притянула к себе на грудь голову Слейда. — Поцелуй меня, — прошептала она. — Я мечтала об этом так долго.
Губы Слейда целовали ее губы, искушая, призывая, проникая в ее сердце, ее душу. Жар его тела разжигал в ней желание, пробуждая ощущение такой близости, такого родства, какое она не могла себе даже вообразить. О да, вожделение связывало ее и Слейда, она уже не сомневалась в этом. Но у их любви было много граней, и каждая имела свои особенности, дарила свои ощущения. Если в основе любви между мужчиной и женщиной не лежит желание, разве они любят друг друга?
Слейд имел огромную сексуальную власть над ней, но именно этого она и хотела. Мужчина, сильный и подчиняющий себе женщину, и женщина, которую согревает его огонь. В этом была суть их отношений, и Трейси нежилась в его теплых и надежных руках.
Его руки скользили по ее телу, разжигая страсть до ослепительного сияния. Она чувствовала внутреннюю дрожь и силу его тела и знала, что ничуть не преувеличила, когда сказала Слейду, что никого не любила так сильно. Его поцелуи не просто волновали ее, точно наркотик, они стали ее жизненной потребностью. Она никогда не сможет насытиться им, никогда!
Но скоро поцелуи уже не могли удовлетворить ее, она жаждала более сильных ощущений, ее тело томилось ожиданием, призывало его. Трейси сгорала от желания, и, когда его рука по гладкой коже ее живота спустилась к бедрам, он обнаружил, что ноги ее раздвинуты в ожидании.
Его нежные и чуткие прикосновения сказали Трейси, что он знает все женские тайны. Ответом на этот зов было острое, точно электрический шок, наслаждение, и пульсирующие волны страстного возбуждения мгновенно стерли в ее сознании прошлое, настоящее и даже будущее. Она застонала, припав к нему в неземном упоении.
Сердце медленно успокаивалось, он обнимал ее, убирая пряди с ее лба, гладя щеки, плечи, руки.
— Ты околдовал меня, у тебя какие-то особые чары, Слейд, — бормотала она, сотрясаясь от счастливого смеха.
Он мягко улыбнулся.
— Мы с тобой оба околдованы этими чарами. Так было всегда, с самого первого дня.
— Да, — кивнула она. — Так было всегда. Его нежный поцелуй растаял на ее губах.
— Люблю тебя, — прошептал он.
— Я тоже люблю тебя. — Она притянула его к себе и оказалась под ним. — Люби меня, — прошептала она.
У него перехватило дыхание.
— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Мне не может быть лучше. Не жди больше, милый. Я вижу, тебе тяжело.
Со стоном Слейд погрузился в нее. Держа ее ягодицы в руках, он начал двигаться в восхитительном ритме. Она обхватила его ногами и закрыла глаза, каждой своей клеткой сливаясь с ним.
В этой ночи смешались все звуки — ветер за окнами охотничьего домика, потрескивание догорающих поленьев в камине, шумное дыхание влюбленных. Одеяла упали, отброшенные в сторону, и ни один из них не заметил этого, жар их тел не давал ощутить прохлады спальни.
Застигнутая сладкой мукой страсти, Трейси металась по подушке и стонала. Она была потрясена силой желания, которое Слейд вновь пробудил в ней. Она хотела сказать ему, чтобы он не сдерживал себя, но слова были не нужны и невозможны. Они одновременно достигли пика наслаждения, исторгшего крики у обоих, и эти крики влились своей мелодией в песнь ночи.
Они лежали неподвижно, умиротворенно. А когда остыла их влажная кожа, Слейд соскользнул с постели, зажег лампу и поднял одеяла, вновь заключив ее в теплый кокон сплетенных рук и фланелевых простынь.