— Ты ведь знаешь, она самый близкий нам человек, она будет нашему малышу вместо бабушки.
— Да, ее очень обрадует эта новость, — ответил Слейд.
— И отца тоже. Я позвоню ему, когда мы приедем на ранчо.
— И пригласишь на свадьбу?
— Конечно, я уверена, что он понравится тебе, милый.
Слейд усмехнулся.
— А я ему понравлюсь?
— Обещаю. — Она удовлетворенно вздохнула. — Чего тебе по-настоящему хотелось бы от будущего?
Слейд и бровью не повел.
— Тебя, ребенка и ранчо, — мгновенно ответил он.
У нее заколотилось сердце.
— В таком порядке?
— Точно в таком. Если бы мне пришлось выбирать, прямо сейчас, в эту минуту, ты или Дабл-Джей, я бы… — глаза его засияли, — …но, подумавши…
— Что? — Трейси услышала смех в его голосе и наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню снега. Или он не верил, что она в действительности может сделать это, или не успел среагировать — в чем Трейси сомневалась, — но он открыл рот от удивления, когда она швырнула ему снежок в лицо.
Весело смеясь, Трейси кинулась бежать — вернее, попыталась убежать. Одежда делала ее неповоротливой, а по глубокому снегу далеко не убежишь, и Следа легко поймал ее.
— Нам хочется играть, а? — Он пригрозил ей снежком.
Она рассмеялась, но тут Слейд уронил снежок, и выражение его лица вдруг стало мечтательным. Губы приблизились к ее губам.
— Я бы лучше поиграл в эту игру. — Он прижался губами к ее губам, и поцелуй согрел ей сердце. — Но на тебе столько надето, любовь моя, — простонал он, — что игры придется отложить. — Они отряхнулись от снега и опять засмеялись. — Сегодня вечером я смело выйду на веранду, — пообещал он.
И прежде чем они снова сели в седла, чтобы продолжить свое путешествие домой, он обнял ее.
— Я говорил серьезно, Трейси. Для меня в этом проклятом мире — включая и ранчо — нет ничего дороже тебя.
Ее глаза сияли от переполнявших ее чувств.
— Я люблю тебя, Слейд Доусон. Он усмехнулся, и нежность засветилась в его глазах.
— Они жили долго и счастливо… Знаешь, мне кажется, это выражение было придумано для нас, любовь моя.
— Так и есть, мой милый, так и есть, — прошептала она, всем сердцем чувствуя справедливость этих слов.