Насколько ему, викарию, известно, Уорнер не был ни историком, ни коллекционером и строительством церквей не интересовался.
Если мистеру Блэку угодно будет зайти к нему домой, то у него найдется много книг по истории Лонг-Коммон.
Мистер Блэк принес свои извинения и откланялся. Он выудил из викария все, что хотел. Он чувствовал, что вечер, проведенный в баре гостиницы, где он остановился, принесет куда больше пользы. И оказался прав.
Он больше ничего не узнал про резьбу XV века, но зато довольно много услыхал про достопочтенного Генри Уорнера.
Викария в приходе уважали, но не слишком любили по причине его жестких принципов и нетерпимости. Он был не тот человек, к кому прихожане обращаются в беде: склонен обличать чаще, чем утешать. Ни разу он не зашел в бар при гостинице, ни разу по-дружески не пообщался с простым людом.
Известно было, что у него имеются личные средства и он не зависит от доходов, которые ему дает место викария. Он любил, когда его приглашали в немногочисленные богатые дома прихода, так как придавал значение положению в обществе, но и там он не пользовался симпатией.
Короче говоря, достопочтенный Генри Уорнер был нетерпимым, узколобым снобом, а такое сочетание человеческих качеств не украшает викария. Жену его, напротив, все очень любили и единодушно оплакивали, когда она умерла после операции раковой опухоли. Приятная, внимательная к людям, добросердечная была женщина, и маленькая дочка пошла в нее.
Очень ли горевала девочка после смерти матери?
Никто не помнил. Пожалуй, не очень. Она уехала в школу и домой наезжала только в каникулы. Кое-кто помнил, как она каталась по окрестностям на велосипеде, хорошенькая такая, приветливая. Садовник с женой – те оба, семейной парой, служили у достопочтенного Генри Уорнера, садовник и сейчас работает в доме приходского священника. Старина Харрис. Нет, он не бывает в баре по вечерам. Он член Общества трезвости. Живет в домике неподалеку от церкви. Нет, жена у него умерла. Он живет с замужней дочерью. Большой любитель выращивать розы, каждый год получает призы на местной цветочной выставке.
Блэк допил кружку пива и удалился. Вечер был еще ранний. Он сбросил личину описателя старинных гемпширских церквей и принял роль коллекционера гемпширских роз. Старого Харриса он застал в саду, тот курил трубку. Вдоль изгороди росли ряды роз. Блэк остановился полюбоваться ими. Завязался разговор.
Понадобился чуть не целый час, чтобы перевести его с роз на прежних викариев, с прежних викариев на Уорнера, с Уорнера на миссис Уорнер, а с миссис Уорнер на Мэри Уорнер. В конце концов перед Блэком развернулась вся картина, но в ней не было ничего нового. Повторение той же истории, которую он слышал в деревне.
Достопочтенный Уорнер был человек суровый, слова приветливого не дождешься, на похвалы скуп. Садом не интересовался. Чванливый, надутый, но, чуть что не так, – в пух и прах готов тебя разнести. Вот женушка у него была совсем другая. Такая жалость – умерла. Мисс Мэри тоже была приятная девочка. Жена садовника души не чаяла в мисс Мэри. Вот уж ничуть не надутая и не спесивая.
– Наверное, достопочтенный Уорнер отказался от прихода, потому что ему было одиноко после смерти миссис Уорнер? – спросил Блэк, протягивая Харрису сигареты.
– И вовсе не потому. А из-за здоровья мисс Мэри, когда ей велели жить за границей после тяжелого ревматизма. Вот они и уехали в Канаду, и больше мы о них не слыхали.
– Ревматизм? – повторил Блэк. – Неприятная штука.
– Но здешние постели тут ни при чем, – продолжал старый садовник, – моя жена все проветривала, обо всем заботилась, как и при жизни миссис Уорнер. Нет, мисс Мэри заболела в школе. Помню, я еще сказал жене, мол, викарию надо бы в суд подать на тамошних учителей за недогляд. Девочка чуть не умерла.
Блэк потрогал лепестки розы, сорванной для него садовником, и аккуратно всунул ее в петлицу.
– Отчего же викарий не подал в суд на школу? – спросил он.
– А мы не знаем – подал или нет, он нам не докладывал. Велел только упаковать вещи мисс Мэри и отослать в Корнуолл по адресу, который дал, а потом упаковать также и его вещи и одеть чехлами мебель, и не успели мы оглянуться, как приехал громадный фургон, мебель забрали и увезли не то на склад, не то на продажу. Мы слыхали потом, что мебель продали, а викарий отказался от прихода и они перебрались в Канаду. Моя жена очень беспокоилась о мисс Мэри: ни словечка мы больше не получали ни от нее, ни от викария, а ведь столько лет у них прослужили.