Он набирал темп, а я, подчиняясь движению, крепко обхватила его руками, царапая спину.
Я никогда не верила, что оргазм может быть одновременным. Это был миф. Такое случалось только в кино или книгах, но сейчас с нами произошло именно это. Я была готова, Мишель тоже, нас накрыло одной волной, которая отозвалась в каждой клеточке тела, нервы сплелись в один клубок, а потом медленно расплелись. Наши разгоряченные потные тела крепко прижались друг к другу, а затем расслабились. Ни одной мысли…
Я спрятала лицо в ложбинке у плеча, чувствуя, как у моих губ пульсирует сонная артерия. Его сердце билось мне в грудь медленно и сильно. Постепенно мои руки ожили, чувствуя его тело, мышцы. Кожа Мишеля стала прохладнее, как и моя.
Я хотела, чтобы так продолжалось вечно. Если бы сейчас наступил конец света, я осталась бы довольна таким исходом. Мишель и я, берег озера, луна, звезды….
Через несколько минут меня пробрала дрожь. Сильно похолодало, после захода солнца трава стала влажной, дул холодный ветер. Над водой появилась пелена тумана, она тянулась к берегу, заглатывая нас.
— Тебе холодно? — прошептал Мишель.
— Да.
— Согреть тебя?
Он снова начал двигаться, медленно, размеренно. Я почувствовала, как он разбухает, заполняя меня изнутри. Казалось, я сойду с ума. Боже, он просто продолжал, с перерывом всего в пять минут. Поднялся, опершись на руки, наклонился надо мной, целуя лицо, одновременно с этим усиливая темп. Господи, как это было чудесно! Единственное, что я могла делать, — стонать, чувствуя его тело, упираясь ладонями в его грудь.
Улыбка в полутьме:
— Согрелась?
— Да, — прошептала я. — Еще, ну пожалуйста, еще!
Эти слова прозвучали отчаянно, а я так себя и чувствовала. Я хотела продлить это мгновение как можно дольше. Не желала, чтобы он уходил… Сегодня был последний раз, и одна лишь мысль об этом нагоняла страх. Как будто жизнь после Мишеля стала бы ежедневной пыткой и одновременно пустотой, которую никто не мог бы заполнить.
Жизнь после Мишеля.
Мне хотелось большего, большего, чем это, я хотела чувствовать его. Баловать… Слышать его стоны, видеть закрытые от наслаждения глаза… Не отпуская рук от его груди, я опустилась на колени, скользнула губами вниз, медленно, — по животу… Он задержал дыхание… С открытым ртом — ниже, пока не почувствовала его член.
Мишель встал на колени, одной рукой схватил меня за волосы, другой гладил лицо, губы. Продолжая двигать руками, он шептал что-то неразборчивое, но я отлично понимала, о чем этот шепот. Я продолжала, посмотрела на него, потом снова вниз, используя руки, язык, выгнула спину, ища его взгляд, но Мишель был где-то далеко. Он дышал с открытым ртом, глаза были закрыты. А вокруг нас — ночь.
— Осторожно, — прошептал Мишель.
Предупреждение. Вежливо.
Я не выпустила его, продолжая двигаться.
И вдруг краешком глаза заметила в долине луч света, который то появлялся, то исчезал. Потом услышала, как замер размеренный шум мотора.
Мишель тоже видел свет и слышал звук. Он выпрямился и посмотрел на вершину холма, все еще с полуоткрытым ртом и помутившимся взглядом.
— Эрик, — прошептала я с замиранием сердца. — Эрик вернулся. Боже мой, который час?
Мишель глянул на часы.
— Половина двенадцатого.
Я вскочила и принялась быстро собирать разбросанную одежду. Трусов нигде не было, потом Мишель подал их мне. Натянула юбку, застегнула блузку, поправила спутанные волосы.
Я застыла, как парализованная, и смотрела на вершину холма. Услышала, как вдали лает Пират. Если Эрик не увидит меня в доме, то начнет искать. И в конце концов придет сюда.
Как я смогу объяснить, почему в половине двенадцатого ночи нахожусь у озера?
Нужно домой. Быстро.
Мишель подошел ко мне сзади, прижался щекой к виску. Поцеловал меня.
— Удачи, — шепнул он. — Во всем.
Он не имел в виду ситуацию, в которой мне, возможно, придется оказаться, когда я вернусь к семейному очагу.
Это было прощание.
— И тебе, — прошептала я в ответ.
А потом пошла домой.
48
Эрик быстро шел мне навстречу. Его опередил Пират. Я опасалась, что собака выдаст присутствие Мишеля и, когда мой муж приблизился, взяла пса за ошейник. Честно говоря, сейчас мне хотелось только одного — оказаться в своей постели. Заснуть или по крайней мере попытаться сделать это.
Выплакаться и начать жить сначала. Я была абсолютно разбита. Морально и физически. Не помню, чтобы когда-либо я чувствовала себя такой опустошенной. Наверное, так чувствует себя пустой кувшин. Или чашка.