Если обыскивали комнату Мишеля, то уж дом Петера наверняка перевернули вверх дном. Его бумаги, компьютер, мобильный телефон…
Я провожу руками по волосам и ощущаю, как они спутались.
Полицейские нашли фотографию. Ту самую, где я с Мишелем. Вот и ниточка. Мой кошелек у Мишеля дома и наша фотография — интересный сюжет! — на мобильном телефоне Петера.
Но почему они ничего не спрашивают о Мишеле? Вообще ничего? Не ошиблась ли я, когда той первой ночью слышала его крик «Dis rien!»? «Ничего не говори!» Я могла поклясться, что это был голос Мишеля, но теперь совершенно ни в чем не уверена.
Я боюсь.
Жизнь кончена. Я соучастница убийства. Эрик узнает, что я ему изменяла. Или уже узнал.
Я одна. Совсем одна.
Странно, но я думаю не столько о себе, сколько об Изабелле и Бастиане.
Хотя что же здесь странного? Мои дети — все для меня, весь мой мир.
И Мишель. Господи, пожалуйста, пусть это будет Брюно, а не Мишель.
Дверь камеры открывается. Поднимаю голову. На пороге стоит полицейский, которого я раньше не видела.
— Мадам Янсен?
Неуклюже поднимаюсь с кровати. Еще допрос? Сейчас он скажет, что я могу позвонить своему адвокату?
— Вы свободны. Можете идти домой.
Я долго не могу понять, что он сказал.
В холле полицейского участка я вижу Эрика. Он бежит ко мне, сжимает в объятиях так, что едва не сминает в лепешку.
— Симона! Ну и дела!
Моего мужа переполняют эмоции.
— Я два дня пытался прорваться к тебе, но мне не разрешили свидание.
Он отпускает меня, потом снова прижимает к себе.
— Милая, как ты? С тобой хорошо обращались?
— Да, только… Я очень боялась.
— Идем отсюда скорее.
Эрик крепко обнимает меня за плечи, за талию, прижимает к себе и выводит наружу. Солнечный свет, отраженный белым песчаником, слепит глаза.
— Как дети? — мой первый вопрос.
— Нормально. Я сказал им, что ты в Голландии.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Я не хотел их…
— Понимаю.
— Эрик… Они… О чем они тебя спрашивали?
— Кто?
— Полиция.
— Они были у нас два раза, это парень, такой темноволосый… Как его… Филипп Гишар. Настоящий француз.
— Что им было нужно?
Эрик кривится, как будто хочет как можно быстрее забыть этот кошмар.
— Да много чего. Спрашивали, что я знаю о Петере, как долго он у нас работал, как обстояли дела с оплатой…
Мы подошли к машине. Глаза у Эрика влажные, это я вижу только сейчас, на белках заметны красные прожилки, кожа землистого цвета. Он почти не спал. Так же, как я.
— Симона… Мне так жаль, что я затеял всю эту историю. Дела с Петером. Видишь, чем она закончилась…
Я смотрю мужу в глаза и понимаю, что он ничего не знает.
Вообще ничего.
Как это возможно? Фотография, мой кошелек?..
Я молчу.
Эрик открывает мне дверцу, я сажусь в машину. Автоматически пристегиваю ремень и откидываю голову на подголовник. Мой муж устраивается на водительском сиденье и смотрит на меня.
— Симона, это какой-то абсурд…
Я киваю, но не знаю, какую часть этого безумного эмоционального аттракциона он считает абсурдной.
— Что все-таки произошло? Эрик, я имею в виду…
— А ты не знаешь?
Я качаю головой.
— Нет. Мне ничего не рассказали.
Эрик сжимает руль так, что костяшки пальцев белеют.
— Клаудиа говорила так. Она вернулась домой… Не помню откуда… Как раз в это время из их дома выбежали Мишель и Брюно, сели в машину Брюно и уехали. В доме она нашла Петера. Он был мертв. Клаудиа позвонила в полицию. Брюно и Мишеля задержали на дороге в Бордо. Они хотели скрыться в Испании, в горах… Бедная Клаудиа… Никому не пожелаешь такое увидеть… Представляешь, Мишель забил Петера до смерти… — Эрик глянул мне в глаза. — Забил до смерти, Симона.
Я сидела, как пригвожденная, и не могла нормально дышать. Горло сжалось…
— И еще Брюно взял там какие-то вещи, — продолжал Эрик. — А кое-что они просто уничтожили. Телевизор, DVD-проигрыватель, мобильный телефон, компьютер, ноутбук… По словам Клаудии, они полдома разнесли. Внутри было, как на поле брани. Если о подобном читаешь в газете, думаешь: и кто только способен на такое? А тут, черт возьми, парни, которые это сделали… Я их знаю. И хорошо знаю. По крайней мере, так мне казалось.
Все встало на свои места.
Уничтожили мобильный телефон. Компьютер, ноутбук — все возможные файлы. Я пытаюсь, но не могу удержаться.
— Как… Как они узнали, что это сделал Мишель?
— Вчера он сам сознался.