Мой муж нахмурился.
— Почему не доверяешь?
Я проглотила слюну.
— Возможно, тебе кажется, что Петер приятный в общении человек и все такое… Но ты же знаешь, как это бывает. Нам известны тысячи примеров того, как люди организуют совместные предприятия. Через год они могут поссориться, одному из них может взбрести в голову все что угодно, и пропали денежки. Это ставит нас в зависимость от Петера. И мне это не нравится.
— Симона, я не собираюсь строить бизнес на одном доверии. Надеюсь, это ты понимаешь? Я, знаешь ли, не вчера родился. Мы с Петером организуем свое предприятие — общество с ограниченной ответственностью. Все документы будут заверены у нотариуса.
Который тоже на поводке у Петера Вандама.
Я покачала головой.
— Я против. И точка. Почему бы тебе самому не купить участок, не нанять парней и не платить им сдельно, так же, как сейчас? Пусть строят. Зачем нам Петер?
Эрик помрачнел.
— Тогда эти домики обойдутся нам вдвое дороже. Мне совсем не нравится твоя реакция, Симона. Да-да. Ты видишь опасность там, где ее нет. Петер…
Больше я сдерживаться не могла. Вскочила с места и закричала:
— Петер, Петер, Петер! Еще недавно ты говорил, что самое главное для тебя я и дети, а Петер и парни могут катиться. Вчера вечером ты пообещал вернуться до двенадцати, а сам заявился среди ночи, пьяный, и сейчас утверждаешь, что ты вместе с этим Петером, который может катиться, собираешься открывать дело и вкладывать в него двести тысяч. В то время как женщина, которая для тебя значит все, этого совсем не хочет!
Глаза Эрика сузились.
— Так ты не спала вчера ночью? Когда я пришел? Почему же ты тогда притворялась? В чем дело?
— Я хотела спать, ужасно устала и злилась на тебя.
— И поэтому сейчас на меня нападаешь? Очень похоже.
Эрик в гневе вскочил с кресла и вышел в коридор, хлопнув дверью
Гадство!
Я бросилась за ним. Голос срывался:
— Ты этого не сделаешь! Если ты не передумаешь, я уеду обратно в Голландию! Возьму детей и уеду! Слышишь, черт возьми, что я сказала?! Я не хочу этого! Ясно тебе? Не хочу!
Эрик резко повернулся ко мне.
— Было ли когда-нибудь так, что я ошибся в расчетах? Не было… А сейчас давай остановимся, пока я не наговорил тебе ничего такого, о чем придется пожалеть.
Он направился к входной двери. У его ног радостно прыгал и крутился Пират, торопясь выйти на улицу. Эрик закрыл за собой дверь.
Я опустилась на ступеньки. Кошмар, другого слова не подберешь.
Этого действительно нельзя допустить! Сейчас Эрик вернется и скажет, что ему жаль, что он погорячился. Я уставилась на закрытую входную дверь, будто решила ее загипнотизировать. Время шло, и в конце концов холод пробрал меня до костей. Я сидела и думала, что Эрик и я, наш брак, семья, все это напоминает висящий в воздухе мыльный пузырь. Пока он кружится в воздухе, но результат этого кружения известен и неотвратим. Чпок!
Зазвенел телефон. Звук был резкий и вывел меня из ступора. Я все еще сидела на лестнице, мышцы онемели от холода, меня трясло. Попробовала встать. Ноги не слушалась. Прихрамывая, я поднялась на кухню. Если это звонит Петер Вандам, в чем я, кстати, не сомневалась, сейчас он получит по полной программе. Больше сдерживаться я не собиралась.
Я стояла рядом с телефоном и не спешила брать трубку. Может, не стоит говорить с ним, когда я в таком состоянии? Разумно ли это? Сейчас я слишком возбуждена, не способна мыслить ясно.
Дзинь.
Что сказать? Я думала о снотворном, о том, что узнала в интернет-кафе.
Если я действительно собиралась что-то делать, открывать свои карты нельзя. Никогда. Иначе выиграет противник. То есть…
Дзинь.
Петер наверняка понимает, насколько разозлит меня этот его ход. Он не может не знать, что я приложу все усилия, чтобы отговорить Эрика.
Дзинь.
Я взяла трубку.
— Симона…
Помехи на линии. Мужской голос очень взволнованно говорит что-то по-французски. Я не могу понять, что именно.
— Вас плохо слышно…
А что еще можно сказать в такой ситуации?
— Симона, это я.
Я?
Кто это? Петер, который говорит по-французски?
Я нахмурилась. Быстро взглянула на часы. Половина одиннадцатого.
— Ты одна?
Боже мой… Этот голос… Мишель!
Сердце забилось часто-часто и бешено, будто включили насос, погнало кровь по телу. Я схватила трубку обеими руками. Мой голос задрожал:
— Э… Да.
Чувство было, как на американских горках. Виражи от апатии к удивлению, потом к злости, а потом… к… чему? К чему?