Хоть убейте, но я не понимала, почему Мишель прилагал такие усилия, пытаясь дозвониться своему трофею.
Он работал в гористой местности недалеко от испанской границы, и связаться по телефону с кем-нибудь здесь было задачей не из легких.
Я представила, как он, сидя в каком-то кафе, набирает наш номер на своем допотопном телефоне, и каждый раз эти попытки оказываются неудачными. После он возвращается на стройку — это километров сорок. Впрочем, возможно, все было и не так. Может, Мишель подцепил там какую-нибудь местную красотку. И даже не одну. Все жительницы деревни от четырнадцати лет до сорока — его подружки. Ну и что? Меня это не должно интересовать. И не интересует.
Чувство стыда было слишком сильным, таким же, как и облегчение от того, что вся эта история закончилась. Она в прошлом, по крайней мере для меня. Я была в этом уверена. Скоро мне представится возможность выяснить, так ли сие на самом деле. Мишель, Брюно и Арно закончили свое «горное предприятие». С завтрашнего дня они снова работают у нас.
44
Мишель выпрыгнул из одного из потрепанных автобусов Петера.
Выглядел он прекрасно. Лучше, чем в моих воспоминаниях. Я стиснула зубы и застыла во дворе, держа перед собой пустую лейку, как щит. Сердце колотилось о ребра и готово было выпрыгнуть из груди.
Его плавные движения. Загорелые руки, футболка без рукавов.
Пират встал на задние лапы и, виляя хвостом, положил передние ему на грудь. Мишель возился с собакой, как ни в чем не бывало. Как будто ничего не случилось. Как будто он был здесь в последний раз не пять месяцев назад, а вчера.
Потом он оторвался от собаки и посмотрел на меня. Наши глаза встретились. Обжигающий взгляд, который даже на расстоянии вызвал у меня внутри короткое замыкание. Все звуки стали нечеткими и слились в неясный шум. Холодные зимние месяцы, боль, смятение, одиночество и очень многое другое канули в небытие. Все кануло в небытие.
Я еще крепче прижала к себе лейку.
Я должна была его ненавидеть. Но тело меня опять предало — меня неудержимо влекло к Мишелю. Все мои гормоны скандировали его имя. Собрав в кулак остатки воли, я бегло всем кивнула и пошла в дом. Я пренебрегла французской обходительностью. Поцеловать Мишеля? Нет уж, увольте. Я просто не могла этого сделать. Взбежала по лестнице и трусливо заперлась в одной из ванн для гостей. Там я просидела по крайней мере полчаса, закрыв глаза и прижавшись спиной к стене. Не могла унять дрожь и проклинала себя.
Приготовление обеда да и сама трапеза превратились для меня в пытку.
Пребывая в расстроенных чувствах, я дочерна сожгла лук, который должен был придать картофелю дополнительный вкус. Овощи переварились. Мясо получилось жестким.
Мишель сидел наискосок от меня. Я изо всех сил старалась не замечать его. Из последних сил.
Петер повернулся к Эрику.
— Ты слышал историю про Джона и Патрицию? Про этих англичан?
Эрик пробормотал что-то отрицательное.
— Драма. Прошлой зимой они купили дом, примерно такой же, как у вас. Может быть, чуть-чуть получше. По крайней мере, крыша была в порядке. Я отправил туда бригаду, и на прошлой неделе мы должны были закончить. Вчера вечером Джон позвонил мне. Судя по всему, у них серьезные проблемы. Они купили этот дом за наличные, оплатили ремонт, а теперь, когда все готово, у них нет денег. Патриция обратилась в банк, хотела взять ипотечный кредит, но им отказали.
— Почему? — удивился Эрик.
Я искоса посмотрела на Мишеля. Он улыбнулся мне такой улыбкой, которая и мертвого воскресила бы, потом на вульгарном французском высказал сомнительный комплимент по поводу поданного обеда.
— Спасибо, — поблагодарила я и уставилась в тарелку.
Сердце мое забилось часто-часто. Кровь прилила к щекам. Дыхание перехватило.
— Банк не дает ипотечные кредиты задним числом, — пробивался в мой внутренний мир голос Петера.
— Почему? Ты имеешь в виду второй кредит?
— Да нет. Здесь можно получить кредит только в момент покупки дома. Когда начинается ремонт, возможно, они дадут так называемый строительный кредит. Но если ремонт закончен, не получишь ни единого евро.
Я попыталась оторваться от тарелки. Всего чуть-чуть. Мишель явно хотел удержать мой взгляд, и шаткая стенка, которую я выстроила, защищаясь, рушилась на глазах.
Я опять уставилась в тарелку.
Десять рабочих дней.
Сейчас и десяти минут было чересчур много.
— У Джона есть дом, который стоит на рынке уж точно не меньше пяти тысяч, — продолжал вещать Петер. — Но им едва хватает денег на еду. Они сдают дом в аренду, а сами живут в одном из караванов. На следующей неделе Джон едет в Англию на заработки. Финансы поют романсы. Говорю вам, драма.