Маврикий весь дрожит. Она нежно улыбается ему и касается рукой его набедренной повязки.
Когда-то, – кажется, что давным-давно, а на самом деле всего год назад – старшая подруга научила ее многим секретам женского коварства. Тогда ей казалось, что эти ухищрения не понадобятся никогда. Но судьба распорядилась иначе.
Член Маврикия огромен. Сам пират удивленно взирает на нее. Она улыбается и показывая пальцем на себя говорит свое имя: «Аэль».
Маврикий качает головой. Он снова ничего не понял. Но сейчас это и не нужно. Аэль видит, как он мучается каждую ночь, но до сих пор не понимала причины этих метаний. Но сегодня, когда он вывел ее, нагую, на палубу, ей все стало ясно.
Аэль улыбается. Пират хочет получить за нее много слитков золота? Ну что ж, она может доказать ему, что стоит намного дороже.
Девушка наклоняется над его чреслами и нежно берет член в рот. Маврикий удивленно смотрит на нее: еще ни разу за свои тридцать пять лет пират не сталкивался с такой лаской. Он привык вторгаться между раздвинутых женских ног и спустя пару-тройку движений устало откидываться назад.
Аэль начинает медленно ласкать языком его пенис. А потом она обхватывает ротиком весь член пирата и начинает посасывать его, словно первую клубнику у себя на родине. Маврикий громко стонет. Он испытывает ни с чем не сравнимое наслаждение. Аэль отодвигается и хитро смотрит ему в глаза. Потом поворачивается спиной и изящно выгибает спину.
Маврикий озадачен. Девушка раздвигает ягодицы и показывает пальцем на свой анус. Пирату, несомненно, доводилось так развлекаться с девицами, но он представить себе не может, чтобы сама пленница добровольно предлагала ему эту утеху. Неуверенно он подходит к ней и начинает гладить ее спину.
Аэль оборачивается через плечо и тепло улыбается. Этого Маврикий не выдерживает – и через несколько мгновений маленькая каюта наполняется сладкими стонами мужчины и женщины.
…Маврикий страстно целуется со своей пленницей, кусает ее губы, сминает могучими руками хрупкое тело…
И в какой-то миг он понимает, что готов променять все – свое положение, свою власть, свою силу – на одно-единственное мгновение.
– Аэль, – хрипит он, раздвигая ее стройные ноги. – Аэль…
На следующее утро басилей острова застыл перед открытым окном. Тихо помянув дары Диониса, которыми вчера злоупотребил, он протер глаза. Перед ним расстилалась пустая пристань. Ни кораблей, ни покупателей…
– Акесий, Цербер тебя разорви! – Рявкнул он.
Испуганный раб высунулся из-за колонны.
– Акесий, что ты говорил мне про невольницу с волосами цвета меда?
– О благороднейший… – Лепечет раб.
– Скройся с глаз моих!
Раб, поклонившись, уходит. Но у самого порога оборачивается и всматривается зорким взглядом в морскую даль. Там, на горизонте, темнеет маленькая точка. Акесий сокрушенно качает головой. Что-то подсказывает ему: корабль Маврикия в последний раз появился в порту.
… А морские волны словно тоже прощаются с кораблем, нападая на песок и медленно уползая обратно, снова и снова шепча одно слово:
«Аррргуссс… Аррргусссс… Аррргусссс»
ПримечаниеБасилей (василевс) – в Древней Греции правитель небольшого поселения, глава племени или союза племён, избираемый или обладающий наследственной властью.
Пекис (локоть) – древнегреческая мера длины, 0,46 м
Гекатомбеон – середина июля – середина августа.
Новогодние блики
Белое.
…Когда-нибудь потом, много-много лет спустя, уже найдя в черных, как смоль, волосах, первые седые ниточки, проводив в школу младшего сына и сидя перед камином с бокалом густого красного вина, ты будешь вновь и вновь прокручивать в голове эту дату. И каждый Новый год, когда артиллерия бутылок шампанского дает первый январский залп, ты будешь поднимать бокал за совсем другой праздник. Свой, личный, сокровенный. Тот, с которого ты отсчитываешь себя, как женщину. Страстную, горячую, ненасытную.
Когда-нибудь потом, оглянувшись назад, и поняв, что уже вряд ли сосчитаешь всех мужчин, перебывавших в твоей постели, ты честно признаешься себе, что из всех них единственным остается только тот. Первый. Хотя многие скажут тебе, что это глупо…
Но это будет потом. А сейчас…
Черное.
Ох, как же мне паршиво, как же мне паршиво! Ненавижу праздники. Ненавижу. Нет, не так. По слогам, четко разделяя черточки между буквами, так, чтобы каждый звук ложился тяжелой каплей инквизиторской пытки. НЕ-НА-ВИ-ЖУ.