– Так это же замечательно…
Каждый поцелуй – мгновение, в котором скрыта своя история. Обнимая девушку, мужчина вновь и вновь прокручивает в голове сюжеты-вспышки, из которых образовался этот стремительный роман. И вспышки складываются в огромную сияющую звезду, впитавшую в себя и неуверенность первых перекрестных взглядов, и огонь страсти, и торжество победителя, и гармонию со всем миром, когда лучи утреннего солнца скользят по кровати, где, обнявшись, лежат в полудреме еще не так давно совсем незнакомые друг другу люди…
– Я не могу поверить, что это происходит со мной.
– Почему? Все просто замечательно, любимый. Есть ты и я, а все остальное не так уж важно. Возможно, мы когда-нибудь расстанемся. Но это "когда-нибудь" так далеко и непонятно…
– Ты говоришь как взрослая женщина.
– Я говорю как любящая женщина.
Выйдя на улицу, они одновременно посмотрели на памятник Гоголю, потом переглянулись и расхохотались.
– Ну что, идем на набережную?
– Как скажет моя королева.
"Здравствуйте. Сейчас я не могу подойти к телефону… "
"Шеф, это Володя. У нас проблемы. Приперлось руководство из центра. Чего их принесло?! Ходят по конторе, спрашивают, где ты. Мы отмазываем тебя, как можем. Толик их обрабатывает. Позвони обязательно".
На набережную опускались ранние сумерки. Мужчина и девушка сидели в пустом кафе и сквозь стекло смотрели, как местные пацаны закидывают удочки в темную воду.
– Повезло ребятам, что вода еще не замерзла, – сказала девушка, рассеянно стряхивая пепел на пол.
– Подожди. Еще два-три дня – и будет куда как холоднее. – Мужчина поднял свою чашку с кофе, но не донес до губ. Смотрел на свою спутницу, и какие-то совсем шальные мысли бродили в его голове, судя по горячему взгляду.
– А мне всегда нравилось, что в нашем городе такая теплая зима.
– Ну, не такая уж она теплая…
– Хорошо, любимый, это мы горячие.
Перегнувшись через столик, она снова поцеловалась с мужчиной. Официантки возле стойки старательно отводили взгляд от влюбленной пары. Мужчина был им знаком: он часто приходил сюда с партнерами по бизнесу, заказывал кофе и фирменный салат "Дикарь", иногда оставался здесь, даже когда его спутники откланивались. Он любил подолгу сидеть в одиночестве лицом к реке и искать что-то свое там, в свинцово-стальной глубине, отражающей цвет его глаз. Пару раз его видели с женщинами. Но это были, скорее всего, тоже бизнес-леди. Потому что не было у него в лице той теплоты, которой светилось оно сейчас.
А напротив него сидела самая обычная девчонка. Такая, каких сотни в городе.
Такая, которая бывает для кого-то единственной. Потому что людское сумасшествие – материя крайне запутанная и неисследованная.
– Любимый…
– Что?
– Поехали к тебе. Терпеть уже не могу!
"Здравствуйте. Сейчас я не могу подойти к телефону… "
"Шеф, это Анатолий. Тут к нам из департамента центрального пожаловали, но ты не волнуйся. Все под контролем. Если хочешь – можешь подъехать".
Они занимались любовью дико, страстно, отдаваясь друг другу до самого предела, не задумываясь ни над чем, не ощущая ничего, кроме древнейшего чувства наслаждения, перекидывающего хрупкий мост через пропасть между реальностью и небытием, между смыслом и бессмыслием, между сбывшимся и несбыточным.
Чувствуя свою женщину всем телом, теряя рассудок и контроль, мужчина растворялся в ней, повторяя как заклятье ее имя – сначала тихо и нежно, а уже потом громко, во весь голос, заглушая пульс крови, стучащей в ушах гигантским тамтамом шамана. И пространство становилось крошечным, и мир пел удивительную песню, написанную самыми древними на земле нотами.
Мир становился все меньше и меньше, а огонь страсти горел все сильнее и сильнее…
И потом, вымотанные любовью, лежа на скомканных простынях, они еще долго целовались, вглядывались друг другу в лицо, возвращались обратно в ту реальность, которую потеряли на несколько часов.
"Здравствуйте. Сейчас я не могу подойти к телефону… "
"Это Кроцкий, начальник департамента. Вы действительно неуловимы. Мы общаемся пока с вашим замом. Позвоните нам обязательно".
Уйти на день от всего мира. Забыться. Исчезнуть. Украсть двадцать четыре часа, выдернуть их из суматохи и постоянной спешки. Соскочить на мгновение с бешено вращающего колеса, чтобы просто вдохнуть воздух другой жизни. Той, которой она была когда-то, давным-давно, на забытом островке молодости и беспечности, куда уже возврата никогда не будет.
И только воспоминания, иллюзия, эхо остаются, и иногда кажется, что они так реальны и осязаемы…
Даже отдавая себе отчет в условности вновь обретенного мира, мужчина забывал о том, что завтра рано или поздно настанет. Потому что слишком прекрасным было настоящее. Слишком стремительна любовь. И слишком немилосердна окружающая действительность, чтобы прощать такие безумства.