– Слушай, тебя с работы не выгнали за то, что ты вчера какого-то дядьку послал? Я ж слышала!
Ты лениво отмахиваешься.
– Это зам генерального по общим вопросам. Бывший военный с пулей в голове. Ничего, я пришел к нему домой вечером, поставил коньяк, извинился, объяснил ситуацию.
– Быстро ты управился…
Ты наматываешь прядь моих волос на палец.
– А я учусь управлять людьми.
– Мной ты тоже управляешь? – Я резко приподнимаю голову, забыв, что мои волосы у тебя в руке и вскрикиваю.
– Ой, извини, – ты прижимаешь меня к себе крепче. – А что касается вопроса… Я не могу тобой управлять. Мы ж друг друга как облупленных с первого класса знаем!
Я шутливо хлопаю тебя по колену:
– Я подозреваю, что вообще ничего о тебе не знаю!
Ты сладко потягиваешься:
– У моих родителей вчера появились такие же подозрения. После того, как они услышали, как я о тебе отзываюсь. Маман так просто поинтересовалась, что у нас с тобой было.
– Она ко мне, помнится, относилась не особо…
Ты хмыкаешь:
– За это время она успела ознакомиться с другими кандидатками и признала, что ты – не самый плохой вариант.
Я с удивлением чувствую внезапный укол ревности – чувства, мне не свойственного. Другие кандидатки… Понятно, что ты не мальчик, и все-таки, сколько их было у тебя – тех, которые растворились в сутолоке дней? И тут же одергиваю себя: ведь и я не страдаю излишним целомудрием. А ты же не переживаешь по этому поводу…
Или все-таки переживаешь?
– Ладно, – ты бережно гладишь меня по волосам и с горькой ноткой продолжаешь: – Прости, мне пора. Дома еще работы валом.
– А может, останешься?
Ты вздыхаешь и проводишь ладонью по лицу.
– Любимая моя-любимая… И как ты это себе представляешь? Лежать с тобой в одной постели, хотеть тебя до безумия – и более ничего? Уж лучше я подожду немного. Главное, чтобы никто из нас не «перегорел».
– Я тебе перегорю! – Рычу я, ткнув кулаком в бедро. – Обратно зажгу!
– В этом не сомневаюсь, – смеешься ты. – Как в той песне… «Ты ласточка моя, ты зорька ясная, ты в общем самая огнеопасная!»
Ты заходишь ко мне каждый день. Мы сидим, общаемся ни о чем, смотрим кино. Заново учимся смотреть друг на друга. Неожиданно для себя я открываю, что ты – довольно симпатичный мужчина, как ни парадоксально это звучит. Это ж надо! Рассмотреть внешность много-много лет спустя.
Хотя… Может, это и не внешность, а внутренний свет, идущий от твоей мятущейся души?
– Ну вот почему так: на одних все заживает, как на собаке, а я до сих пор на себя без содрогания в зеркало смотреть не могу?!
– Не смотри, – пожимаешь ты плечами. – Между прочим, не так уж и виден теперь этот твой синяк.
– Ага, не виден! Переливается всеми цветами радуги!
– Значит, не виден для меня, – ты целуешь меня в ладонь.
Я сладко жмурюсь. Ладонь – моя эрогенная зона. И ты уже явно успел это выучить. Мы ж не просто так телевизор смотрим, а обнимаемся… Более чем активно. Все идет к закономерному продолжению. Но мы оба оттягиваем этот момент.
Слишком уж сладка прелюдия…
Две недели спустя мы снова сидим в ресторане. Том самом, где когда-то во время танца мы целовались перед глазами изумленных посетителей.
Вечер. Народу в зале все больше.
Ты смотришь мимо меня и по твоим губам бродит загадочная улыбка.
– О чем ты задумался?
– Да так… Прокручиваю в голове наш роман. Какой-то он более чем странный. Со стороны может показаться, что два идиота никак не могут прийти к очевидному решению.
– Это как раз и есть взгляд идиота, – улыбаюсь я. – Нам бы свой внутренний мир в порядок привести. А так – это просто редкий раздрай в душе, милый. Ведь все могло быть раньше. Но не случилось. Значит, всему свое время.
– Утешаюсь этой философией, – ты салютуешь мне бокалом. – За мечту!
– Мечта у меня в настоящий момент упирается только в один вопрос, – ехидно отвечаю я. – У тебя или у меня?
– В гостинице, – улыбаешься ты. – Я забронировал номер. Причем не здесь, а в соседнем городе.
– Еще дальше место найти мог?
– Прости мне эту прихоть. Сам не знаю, почему я так поступил. Но такси, – ты бросаешь взгляд на часы, – скоро уже будет подано к подъезду.
– Жду-не дождусь, – тихо говорю я, но ты все слышишь.
– Как ты понимаешь, я тоже.
Гостиничный номер насквозь пропах пороком. Широкая двуспальная кровать не оставляет никаких сомнений в том, что для сна она используется существенно реже, чем для других целей. Я сажусь на нее и несколько раз подпрыгиваю. Пружины недовольно поскрипывают.
– Громкая кроватка, – замечаю я.
– Что ж ты хочешь? – Тихо откликаешься ты. – Не мы первые ее опробуем.